С 1822 – жил на попечении родных в Вологде, где и скончался в 1855 г.
К Дашкову
Мой друг! я видел море злаИ неба мстительного кары;Врагов неистовых дела,Войну и гибельны пожары.Я видел сонмы богачей,Бегущих в рубищах издранных,Я видел бледных матерейИз милой родины изгнанных!Я на распутье видел их,Как, к персям чад прижав грудных,Они в отчаяньи рыдалиИ с новым трепетом взиралиНа небо рдяное кругом.Трикраты с ужасом потомБродил в Москве опустошеннойСреди развалин и могил;Трикраты прах ее священныйСлезами скорби омочил.И там, где зданья величавыИ башни древние царей,Свидетели протекшей славыИ новой славы наших дней;И там, где с миром почивалиОстанки иноков святыхИ мимо веки протекали,Святыни не касаясь их;И там, где роскоши рукою,Дней
мира и трудов плоды,Пред златоглавою МосквоюВоздвиглись храмы и сады, —Лишь угли, прах и камней горы,Лишь груды тел кругом реки,Лишь нищих бледные полкиВезде мои встерчали взоры!..А ты, мой друг, товарищ мой,Велишь мне петь любовь и радость,Беспечность, счастье и покойИ шумную за чашей младость!Среди военных непогод,При страшном зареве столицы,На голос мирныя цевницыСзывать пастушек в хоровод!Мне петь коварные забавыАрмид и ветреных цирцейСреди могил моих друзей,Утраченных на поле славы!..Нет, нет! Талант погибни мойИ лира, дружбе драгоценна,Когда ты будешь мной забвенна,Москва, отчизны край златой!Нет, нет! Пока на поле честиЗа древний град моих отцовНе понесу я в жертву местиИ жизнь и к родине любовь;Пока с израненным героем,Кому известен к славе путь,Три раза не поставлю грудьПеред врагов сомкнутым строем, —Мой друг, дотоле будут мнеВсе чужды музы и хариты,Венки, рукой любови свиты,И радость шумная в вине!
Мой гений
О, память сердца! Ты сильнейРассудка памяти печальнойИ часто сладостью своейМеня в стране пленяешь дельной.Я помню голос милых слов,Я помню очи голубые,Я помню локоны златыеНебрежно вьющихся власов.Моей пастушки несравненнойЯ помню весь наряд простой,И образ милый, незабвенныйПовсюду странствует со мной.Хранитель гений мой – любовьюВ утеху дан разлуке он:Засну ль? приникнет к изголовьюИ усладит печальный сон.
Элегия
Я чувствую, мой дар в поэзии погас,И муза пламенник небесный потушила;Печальна опытность открылаПустыню новую для глаз.Туда влечет меня осиротелый гений,В поля бесплодные, в непроходимы сени,Где счастья нет следов,Ни тайных радостей, неизъяснимых снов,Любимцам Фебовым от юности известных,Ни дружбы, ни любви, ни песней муз прелестных,Которые всегда душевну скорбь мою,Как лотос, силою волшебной врачевали.Нет, нет! себя не узнаюПод новым бременем печали!Как странник, брошенный из недра ярых волн,На берег дикий и кремнистыйВстает и с ужасом разбитый видит челн,Валы ревущие и молнии змиисты,Объявшие кругом свинцовый небосклон;Рукою трепетной он мраки вопрошает,Ногой скользит над пропастями он,И ветер буйный развеваетМолений глас его, рыдания и стон… —На крае гибели так я зову в спасеньеТебя, последний сердца друг!Опора сладкая, надежда, утешеньеСредь вечных скорбей и недуг!Хранитель ангел мой, оставленный мне богом!..Твой образ я таил в душе моей залогомВсего прекрасного… и благости творца.Я с именем твоим летел под знамя браниИскать иль гибели, иль славного венца.В минуты страшные чистейши сердца даниТебе я приносил на Марсовых полях:И в мире, и в войне, во всех земных краяхТвой образ следовал с любовию за мною;С печальным странником он неразлучен стал.Как часто в тишине, весь занятый тобою,В лесах, где Жувизи гордится над рекою,И Сейна по цветам льет сребряный кристалл,Как часто средь толпы и шумной, и беспечной,В столице роскоши, среди прелестных жен,Я пенье забывал волшебное сиренИ мыслил о тебе лишь в горести сердечной.Я имя милое твердилВ прохладных рощах АльбионаИ эхо называть прекрасную училВ цветущих пажитях Ричмона.Места прелестные и в дикости своей,О камни Швеции, пустыни скандинавов,Обитель древняя и доблестей и нравов!Ты слышала обет и глас любви моей,Ты часто странника задумчивость питала,Когда румяная денница отражалаИ дальние скалы гранитных берегов,И села пахарей, и кущи рыбаковСквозь тонки, утренни туманыНа зеркальных водах пустынной Троллетаны.Исполненный всегда единственно тобой,С какою радостью ступил на брег отчизны!«Здесь будет, – я сказал, – душе моей покой,Конец трудам, конец и страннической жизни».Ах, как обманут я в мечтании моем!Как снова счастье мне коварно изменилоВ любви и дружестве… во всем,Что сердцу сладко льстило,Что было тайною надеждою всегда!Есть странствиям конец – печалям никогда!В твоем присутствии страдания и мукиЯ сердцем новые познал.Они ужаснее разлуки,Всего ужаснее! Я видел, я читалВ твоем молчании, в прерывном разговоре,В твоем унылом взоре,В сей тайной горести потупленных очей,В улыбке и в самой веселости твоейСледы сердечного терзанья…Нет, нет! Мне бремя жизнь! Что в ней без упованья?Украсить жребий твойЛюбви и дружества прочнейшими цветами,Всем жертвовать тебе, гордиться лишь тобой,Блаженством дней твоих и милыми очами,Признательность твою и счастье находитьВ речах, в улыбке, в каждом взоре,Мир, славу, суеты протекшие и горе,Все, все у ног твоих, как тяжкий сон, забыть!Что в жизни без тебя? Что в ней без упованья,Без дружбы, без любви – без идолов моих?…И муза, сетуя, без нихСветильник гасит дарованья.
К Никите
(отрывок)
Как я люблю, товарищ мой,Весны роскошной появленьеИ в первый раз над муравойВеселых жаворонков пенье.Но слаще мне среди полейУвидеть первые бивакиИ ждать беспечно у огнейС рассветом дня кровавой драки.Какое счастье, рыцарь мой!Узреть с нагорныя вершиныНеобозримый наших стройНа яркой зелени долины!Как сладко слышать у шатраВечерней пушки гул далекийИ погрузиться до утраПод теплой буркой в сон глубокий.Когда по утренним росамКоней раздастся первый топотИ ружей протяженный грохотПробудит эхо по горам,Как весело перед строямиЛетать на ухарском конеИ с первыми в дыму, в огне,Ударить с криком за врагами!Как весело внимать: «Стрелки,Вперед! Сюда, донцы! Гусары!Сюда, летучие полки,Башкирцы, горцы и татары!»Свисти теперь, жужжи, свинец!Летайте, ядры и картечи!Что вы для них? для сих сердец,Природой вскормленных для сечи?..
Песнь Гаральда Смелого
Мы, други, летали по бурным морям,От родины милой летали далеко!На суше, на море мы бились жестоко;И море, и суша покорствуют нам!О други! как сердце у смелых кипело,Когда мы, содвинув стеной корабли,Как птицы, неслися станицей веселойВкруг пажитей тучных Сиканской земли!..А дева русская Гаральда презирает.О, други! я младость не праздно провел!С сынами Дронтгейма вы помните сечу?Как вихорь, пред вами я мчался навстречуПод камни и тучи свистящие стрел.Напрасно сдвигались народы; мечамиНапрасно о наши стучали щиты:Как бледные класы под ливнем, упалиИ всадник и пеший… владыка, и ты!..А дева русская Гаральда презирает.Нас было лишь трое на легком челне;А море вздымалось, я помню, горами;Ночь черная в полдень нависла с громами,И Гела зияла в соленой волне.Но волны напрасно, яряся хлестали:Я черпал их шлемом, работал веслом;С Гаральдом, о други, вы страха не зналиИ в мирную пристань влетели с челном!А дева русская Гаральда презирает.Вы, други, видали меня на коне?Вы зрели, как рушил секирой твердыни,Летая на бурном питомце пустыниСквозь пепел и вьюгу в пожарном огне?Железом я ноги мои окрыляя,И лань упреждаю по звонкому льду;Я, хладную влагу рукой рассекая,Как лебедь отважный, по морю иду…А дева русская Гаральда презирает.Я в мирных родился полночи снегах;Но рано отбросил доспехи ловитвы —Лук грозный и лыжи – и в шумные битвыВас, други, с собою умчал на судах.Не тщетно за славой летали далекоОт милой отчизны по диким морям;Не тщетно мы бились мечами жестоко:И море и суша покорствуют нам!А дева русская Гаральда презирает.
«Есть наслаждение и в дикости лесов…»
Есть наслаждение и в дикости лесов,Есть радость на приморском бреге,И есть гармония в сем говоре валов,Дробящихся в пустынном беге.Я ближнего люблю, но ты, природа-мать,Для сердца ты всего дороже!С тобой, владычица, привык я забыватьИ то, чем был, как был моложе,И то, чем стал под холодом годов.Тобою в чувствах оживаю:Их выразить душа не знает стройных слов,И как молчать об них, не знаю.
Е. А. Баратынский
Краткие биографические сведения
Баратынский Евгений Абрамович
1800.19.02(2.03). – родился в небогатой дворянской семье в Тамбовской губернии. Учился в Петербурге в Пажеском корпусе.
1816 – исключен по высочайшему повелению из корпуса за участие в мальчишеской проделке.
1819 – поступил рядовым в петербургский гвардейский полк.
1819 – выступил в печати, быстро завоевал успех, прославился как мастер элегии.
1820—1825 – служил в полку, стоявшем в Финляндии, в чине унтер-офицера.
1826 – вышел в отставку, поселился в Москве. Выходит стихотворная «финляндская повесть» Баратынского «Эда». Дружба с Пушкиным (в 1826 г. выходит книга «Две повести в стихах», в которую вошли поэма Пушкина «Граф Нулин» и поэма Баратынского «Бал»).
Для поэзии (особенно после разгрома декабристов) характерны пессимистические мотивы одиночества, скорби, несовершенства человеческой природы, тщеты бытия, грядущей гибели человечества, обреченности искусства.