Все пропавшие девушки
Шрифт:
Я оглянулась на окно – что там за девица сидит в машине; заодно это был повод не смотреть Тайлеру в лицо. С Дэниелом у меня несколько дней уходило на притирку после разлуки; с Тайлером не требовалось ни минуты. Неважно, сколько мы не виделись, с чем расстались. Тайлер переступает порог – и на дворе весна двухгодичной давности. Тайлер делает шаг ко мне – и вот оно, лето после окончания колледжа. Тайлер произносит мое имя – и мне снова семнадцать.
– Твоя подружка? – спросила я, разглядев хвост белокурых волос и тонкую руку, свесившуюся за окно пикапа.
Тайлер усмехнулся.
– Вроде
Я снова покосилась на пикап.
– Тогда тебе лучше вернуться к машине. Пока Дэниел ей про тебя не порассказал всякого.
Мой брат почти нырнул в кабину. Я вздрогнула от звуков клаксона.
– Кстати, Тайлер, это не она на клаксон нажала.
Отвернувшись от окна, я обнаружила Тайлера еще на шаг ближе.
– Не будь я в курсе, – сказал он, – подумал бы, что Дэн меня предупреждает: не смей отираться возле моей сестренки.
Я сдержалась, не улыбнулась старой шутке, потому что Тайлер ступил на скользкую почву. Неважно, что у него в пикапе девчонка. Стоило мне вернуться – и все повторялось. Неважно, что я неминуемо уезжала, а он упорно оставался. Что мы никогда не обсуждали ни прошлое, ни будущее. Что он ради меня от чего-то отказывался, а я делала вид, будто не замечаю.
– Тайлер, я помолвлена.
Вымученная скороговорка:
– Дэн мне сказал.
Он бросил взгляд на мою руку, на неокольцованный безымянный палец. Я потерла место кольца большим пальцем.
– Оно на прикроватном столике. Боялась запачкать.
Фраза получилась исполненной абсурда и пафоса, и вообще всего, что Тайлер не терпит в девушках и помолвочных кольцах. Он рассмеялся.
– Раз так, покажи.
Прозвучало как вызов.
– Тайлер…
– Ник…
Я вытряхнула кольцо себе на ладонь и бросила Тайлеру. Он повертел его, на миг округлил глаза.
– Вещь стоящая, Ник. Значит, все серьезно. И кто счастливец?
– Его зовут Эверетт.
Тайлер снова хохотнул, я закусила губу. При знакомстве с Эвереттом я о том же подумала: имя вполне для парня из Лиги Плюща, партнера в папочкиной адвокатской конторе. Знаем таких. Еще бы не знать. Но Эверетт меня тогда удивил. И продолжал удивлять.
– Значит, его зовут Эверетт, и он подарил тебе это кольцо, – сказал Тайлер. – Понятно. Когда свадьба?
– Дату еще не выбрали. Успеется.
Тайлер кивнул и метнул мне кольцо. Словно монетку. На землю – орел или решка? В колодец – с загаданным желанием. Куда подальше – на хорошую погоду.
– Надолго приехала? – спросил Тайлер, когда я положила кольцо обратно в тарелку.
– Не знаю. Как получится. Отпуск до сентября.
– Значит, пересечемся еще.
Он был на полпути к двери. Я махнула на окно.
– Я ее знаю?
Тайлер повел плечами.
– Это Аннализа Картер.
Так вот почему он ехал мимо. Картеровский участок примыкает к нашему, Аннализа – их старшая дочь. Изрядно младше нас.
– Ну и сколько ей – тринадцать?
Тайлер рассмеялся, будто насквозь меня видел.
– Пока, Ник.
Аннализа Картер запомнилась мне своей большеглазостью. Огромные, ланьи глазищи; вечно невинный, вечно изумленный вид.
Тайлер сел за руль, напоследок махнул на мое окно.
Что она за человек сейчас, когда ей двадцать три? Я ее воспринимала тринадцатилетней. Тайлеру в моих глазах вечно было девятнадцать, Коринне – восемнадцать. Оба законсервировались в миг, когда все изменилось. Когда Коринна исчезла. А я – уехала.
Десять лет назад, как раз в это время, в Кули-Ридж гремела ярмарка. С тех пор я избегала приезжать домой в последние две недели июня. И все же, несмотря на годы и мили, ярмарка оставалась моим самым пронзительным воспоминанием. Когда бы Эверетт ни спросил о доме, первое, что вставало в памяти, что приходилось выталкивать, была ярмарка.
Я – на чертовом колесе. Металлическое ограждение врезается в живот, я зову Тайлера по имени. Тайлер далеко внизу, слишком далеко, чтобы разглядеть выражение его лица – застыл, руки в карманах, посреди дороги. Смотрит на нас. На меня. Кориннин шепот мне в ухо: «Ну, давай!» Смешок Байли – сдавленный, нервный. Кабинка, зависшая над нашим городком, начинает раскачиваться – вперед-назад. «Тик-так, Ник».
И я делаю шаг из кабинки, даром что мы, все трое, в юбках. Под моим весом кабинка кренится еще больше, я вишу на локтях, я держусь локтями за поручень, стоя спиной к кабинке, лицом к пропасти; ступни на тесном выступе, железная загородка доходит до пояса. Коринна держит ладони на уровне моих локтей, дышит мне в ухо. Тайлер смотрит. Чертово колесо начинает движение с высшей точки вниз. С земли задувает ветер, в животе свистопляска, сердце скачет. Скрип механизма. Шаг на землю – мгновением раньше, чем кабинка полностью останавливается.
Бегу с ускорением, заданным качнувшейся напоследок кабинкой; ноги подкашиваются, голова кружится, адреналин зашкаливает. Оглядываюсь на рабочего, который успел высказаться на мой счет; кричу ему: «Знаю, знаю! Все, уже ушла!» Подскакиваю к Тайлеру. Он стоит у выхода, чуть улыбается, в глазах – все, чего ему в данный момент хочется. «Потакатель». Так его Дэниел прозвал. Пытался найти виноватого – любого, только не меня.
«Беги», – сказал мне Тайлер одними губами. Я едва дышала от сдерживаемого смеха. Уголок его рта пополз вверх – фирменная полуулыбка. Я поняла: с парковки мы с ним не уедем. Хоть бы до пикапа дотерпеть.
И тут меня схватила чья-то рука. «Сказала ведь – ухожу!» Я вырвалась.
Только это был не охранник, а Дэниел. Он снова сцапал меня, сгреб – и ударил. Кулаком, по лицу. Я упала на бок. Рука вывернулась между животом и заплеванным грунтом.
Шок и боль, ужас и стыд слились в одно понятие, обрели вкус и запах – крови и грязи. Дэниел никогда меня не бил. Даже в детстве ни разу не стукнул. До сих пор, через десять лет, нам неловко при личной встрече; тот миг диктует пассивную агрессивность Дэниеловым эсэмэс-сообщениям; он же не дает мне отвечать на его звонки.