Все против короля
Шрифт:
– Да, суд, – повторила я.
– Соплячка! – рявкнул генеральный директор и стукнул кулаком по столу. – Учить она меня вздумала! Да ты еще в ясли ходила, когда я уже цехом руководил! Ну, чего молчишь? Есть еще возражения?
– Мой возраст здесь совсем ни при чем, – спокойно сказала я. – Все дело в должности. Я – юрист, и я пока не вижу оснований для увольнения главного механика по той статье, тем более он заболел.
Кудринцев как ужаленный вскочил со своего кожаного кресла и мгновенно оказался около меня. В его глазах пылала жгучая злоба, мне даже стало
– Ах ты – юрист! А я, по-твоему, кто?
Мне совершенно не хотелось продолжать разговор в таком тоне. Ненавижу, когда на меня повышают голос, а генеральный директор кричал на меня, забыв обо всех правилах приличия. Только я открыла рот, чтобы тактично поставить его на место, как хозяин кабинета поднял руку и замахнулся. В этот самый момент зазвонил телефон. Владимир Дмитриевич передернулся, как-то неестественно опустил руку и поспешил ответить на звонок.
– Да, Николай Александрович, я вас слушаю, – сказал он уже совершенно другим тоном. По обращению я догадалась, что это был мэр Бурляев. – Да, я в курсе. Секундочку... Казакова, идите, вас ознакомят в отделе кадров с заключением заводской комиссии...
Я вышла в приемную, а Аронкина тотчас прошмыгнула в директорский кабинет. У меня в голове был только один вопрос – неужели директор намеревался меня ударить? Во всяком случае, мне еще не доводилось видеть Кудринцева в таком припадке бешенства.
В бухгалтерии были крайне удивлены, что Аронкина вызвала меня из отпуска для решения их вопросов. Это была «текучка», над которой они сами работали. Я не стала «тащить одеяло» на себя и вышла из бухгалтерии.
Проходя мимо кабинета системного администратора, я решила зайти к Авдошину.
– Эдуард, ты не занят? – спросила я, приоткрыв дверь.
– Нет, Полина, заходи. Что случилось? Проблемы с компьютером?
– Нет, но я хотела бы обновить версию «Гаранта».
– Разве вышла новая версия?
– Я слышала, что вышла.
– Странно, я ничего об этом не знаю. Наверное, это последние события выбили меня из колеи. Ума не приложу, как могло такое случиться...
Мне не очень-то хотелось поддерживать разговор о взрыве, но поскольку надо было задержаться у Авдошина, я сказала:
– Знаешь, Эдик, меня в тот момент в цеху не было, я не видела, как это произошло. А ты там был?
– Был, но стоял далеко, да дело не в этом. Я чисто теоретически не понимаю, как это могло произойти? – Авдошин обхватил голову руками. – Дубцова жалко, совсем молодой парень – двадцать два года. Между прочим, он в одном доме со мной жил. Родители его так убиваются: оно и понятно, единственного ребенка лишились.
– Да, это большая трагедия.
– А ты на похоронах не была?
– Нет, не получилось.
– Ясно. Поля, я вот хотел у тебя спросить... – Эдуард замялся, но я догадалась, что он собирается поинтересоваться моим мнением насчет виновности Борщинского.
Врать не хотелось, а говорить о том, что думаю и знаю, пока было неблагоразумно. Ситуация неожиданно разрешилась сама собой. Эдика позвали в техотдел заменить картридж у принтера.
– Ты меня подождешь? – спросил Эдик.
– Да, – кивнула я.
Едва за системным администратором закрылась дверь, я сразу же воспользовалась ситуацией и перекачала на свою флешку, которую всегда ношу с собой, кое-какие файлы, в том числе запаролированные. Только я вынула ее из компьютера, вернулся Авдошин. Он, разумеется, забыл, о чем говорил перед уходом. Я напомнила ему про новую версию «Гаранта» и ушла.
В отделе кадров Аронкиной не было, а ее подчиненные сказали мне, что в глаза не видели никакого заключения заводской комиссии, на основании которого Борщинского уволили. Похоже, Кудринцев придумал это на ходу. На заводе мне больше делать было нечего, и я поехала домой. По дороге мне пришла в голову мысль, что надо позвонить Курбатову. Это очень хороший знакомый нашей семьи, он был дружен еще с моими родителями, а потом помог мне разобраться с Синдяковым. Я притормозила у тротуара и набрала нужный номер.
– Полковник Курбатов слушает!
– Здравствуйте, Сергей Дмитриевич! Это – Полина Казакова.
– А, Полиночка, добрый день! Как поживаешь? Как Аристарх Владиленович?
– Спасибо, у деда все нормально.
– А у тебя? – насторожился Курбатов. – У тебя какие-то проблемы?
– Да, есть немножко. Вы, наверное, слышали, что у нас на заводе произошло?
– Так, краем уха. Вроде открытие нового производства сорвалось... Ты не про это? Значит, я действительно ничего не знаю. Что случилось?
– Ну это не телефонный разговор.
– Похоже, у тебя что-то важное и срочное. Хорошо, подъезжай ко мне в контору прямо сейчас, я закажу тебе пропуск. Извини, Полиночка, у меня другой телефон звонит. До встречи!
Мне не очень-то хотелось вести разговор в стенах управления ФСБ, но так уж вышло, что Курбатов пригласил меня именно туда, и я не успела отказаться.
Сергей Дмитриевич принял меня очень радушно. Это мне льстило, я догадывалась, с какой сухой учтивостью обычно встречают в стенах этого заведения посетителей. Сначала мы обменялись с ним несколькими малозначительными фразами, потом я перешла к существу своего вопроса:
– На прошлой неделе на заводе произошло ЧП. Во время церемонии открытия нового цеха в присутствии мэра взорвался импортный автомат.
– Да-да, я слышал, что новый цех не открылся из-за каких-то технических неполадок...
– Это очень мягко сказано, если учесть, что один рабочий в результате взрыва автомата получил травму, несовместимую с жизнью, и вскоре скончался в больнице.
– Продолжай, – сказал Курбатов, нахмурив брови.
– Так вот, руководство завода, в частности генеральный директор Кудринцев, свалило всю вину на главного механика Борщинского, который ни в чем не виноват. Против него заведено уголовное дело. А сегодня Борщинского решили уволить с завода, у него сегодня прямо на рабочем месте случился сердечный приступ.