Все против всех
Шрифт:
Так что лучше бежать, пока силы есть — все равно ему с несколькими противниками не справится, а сам себя убить он не сможет. И зря — те пытки, которые «отведает», намного горше любой смерти. Да с него просто ремней нарежут, да солью присыплют, чтобы подольше мучился. И рот заткнут, чтобы заполошным криком себе облегчение не сделал, палачей своих проклиная — хоть одна отрада в жизни останется. Но этого ему не дадут, за своего царика и «царицу Маринку» убивать его будут долго и медленно, терзать люто начнут, звери-аспиды, христопродавцы.
— Боже милостивый, спаси и сохрани раба своего! Три пудовых свечи в церкви
Данный на бегу хриплым голосом обет, будто он в сделку вступил со своим небесным покровителем как презренный язычник, снова придал Рубцу Мосальскому дополнительных сил, словно «второе дыхание» открылось. Пот заливал глаза, князь постоянно утирал его рукавом кафтана, и несся вперед, как лось во время гона, не разбирая пути, лишь бы подальше от преследователей. Хорошо, что осень — так летом бежать по духоте он просто не смог бы, давно бы упал, лишившись сил.
— Господи, спаси и помилуй!
Рубец Мосальский задыхался, его шатало — и Василий Михайлович вскореперешел на шаг. Сердце бешено колотилось в груди, воздуха не хватало. Он подобно вытащенной на берег рыбе только разевал рот, не в силах вздохнуть. Перед глазами все поплыло, и лишившись последнего остатка сил, он рухнул на мох, потеряв сознание…
— Эй, боярин, просыпайся — пьяный что ли?!
— Смотри, какой кафтанец на нем дорогой, никак купец богатый?!
— И сабелька в ножнах булатная, в каменьях вся!
Если первый голос был громкий, то второй гнусавый, а вот остальные, что засмеялись, непонятно кто. Но удар привел Рубца Мосальского в сознание, однако чуть приоткрыв глаза и увидев склонившиеся над ним гнусные злодейские рожи, Василий Михайлович потерял голос от накатившей на него волны жуткого страха…
В России, согласно поговорке, две беды — дураки и дороги. Однако никогда не уточнялось чем опасны вторые — то ли непролазной грязью, но скорее нашими доморощенными «джентльменами удачи»…
Глава 61
— Занятный человек этот первый самозванец, и до сих пор непонятно, кто он таков по своему происхождению. Но не Гришка Отрепьев — это точно, и не настоящий Дмитрий Углицкий — Мария Нагая сама созналась, что признала его под страхом смерти. Но тут лукавит…
Иван хрустнул пальцами — Нагая, ставшая монашкой незаконная седьмая жена царя Ивана Грозного, признала самозванца не только под угрозой — тот обещал роду Нагих «вкусные плюшки». Вот только был один человек, слова которого слышали трое, и отнюдь не фантазеры — их допросили по раздельности, причем требовали малейших деталей разговора. А так как совпадений было множество, вплоть до описания одежды, пришлось поверить словам Петра Басманова, верного клеврета Лжедмитрия, убитого вместе с ним во время восстания, которое подготовили Шуйские. А тот неслучайно обмолвился, что хоть Димитрий Иванович не сын царя Ивана, но правитель достойной крови и лучшего не нужно.
Можно поверить на слово мертвому свидетелю?!
Вполне — примерно о том рассказала и Ксения, наедине поведала, что покойный отец считал самозванца «выблядком» Стефана Батория, причем его матерью рассматривалась
Интересные факты привел о «Димитрии Иоанновиче» дьяк Афанасий Власьев, возращенный из ссылки, где он томился вместе с троюродным дядей Ксении Николаем Годуновым. Бывший глава Посольского Приказа имел прекрасную память, умен при этом, и пользовался полным доверием первого самозванца. Именно таковым считали его в самой Польше король и знатные магнаты, не пожелавшие участвовать в авантюре Мнишеков — те пользовались в кругу своих очень скверной репутацией отъявленных лжецов и воров, пройдохи первостатейные, короче.
— Кто же он такой на самом деле, уже никто не узнает, а историки тем более — можно привести массу версий, но ни одна из них не является достаточно достоверной, — вслух подвел итог своих размышлений Иван Владимирович. Но более всего он сам склонялся к тому, что в этом «смутном деле» налицо живое участие иезуитов — вот те могли вырастить самозванца, воспитав того как надо «обществу Иисуса», и так, что тот сам поверил, что он на самом деле сын царя Ивана Васильевича Грозного. А как иначе — больно уверенно вел себя всегда «Димитрий Иоаннович», нисколько не сомневаясь в своем «царственном» происхождении. Даже перед смертью, которая ему грозила через несколько минут, он с тем же высокомерием обличал бояр, заявляя им что «он не Борис, а природный государь».
— Зато второй Лжедмитрий явный самозванец — первого в лицо хорошо запомнили тысячи людей, а этот рылом не вышел. Так что, только холопы в его «происхождение» верят, и то только потому, что он им много воли дал, детьми боярскими и дворянами делает. Но ничего — изловим бестию. Будь он один, было бы трудно, а с Маринкой Мнишек далеко не убежит. Полячка у него как гиря на ногах. И бросить ее нельзя, как никак, кхе-кхе, «законная супруга». С Заруцким она уже не спутается, помер казацкий воевода, «пан ротмистр», вместе с Лисовским…
Иван вздохнул с облегчением — обоих видных «тушинцев» опознали среди трупов после сражения. Ошибки быть не могло — слишком многие сторонники Лжедмитрия их хорошо знали в лицо. Так что если «воренок» и появится на свет, то уже от кого-то другого.
— Раз Маринка сама влезла в Смуту, то ее нужно ликвидировать, иначе эта стерва много горя причинит. Ведь жаждет власти окаянная баба — убьют второго «мужа», найдет третьего, ан нет, «залетит» от любого авантюриста, и объявит своего ребенка «истинным и законным царевичем», от лица которого и будет править со своим фаворитом — подберет кого-нибудь из влиятельных сторонников. Убить на хрен, и сомнениям тут места нет!
Иван постучал пальцами по столу — решение давно принято, награда за самозванца и «царицу» назначена весомая, за живых, понятное дело, за мертвых в половинном размере. Чин детей боярских тем холопам и смердам, что принесут ему головы царика и Маринки, он даст вместе с грамотами, и деньгами сполна одарит — спокойствие державы того стоит. А о награде все знают — о ней повсеместно оповещают, и уже первые результаты пошли. Жаль, конечно, что людей невинных побили напрасно, но лес рубят, щепки летят во все стороны, тут ничего не поделаешь.