Всё ради любви
Шрифт:
— Миссис Малоун? — обратилась к ней одна из сестер. — Мисс Коннелли хочет поговорить с вами.
Энджи бросилась к палате. Ее шаги эхом отдавались от стен коридора и казались оглушающе громкими. Она рванула на себя дверь палаты. Койка Лорен была пуста.
Энджи привалилась к стене. В глубине души она знала, что это произойдет, ждала этого, но от понимания легче не становилось.
— Она ушла, — сказала она подбежавшему к ней Конлану.
Держась за руки, они стояли в дверном проеме и молча смотрели на тщательно заправленную койку.
— Миссис Малоун?
Энджи медленно повернулась, ожидая увидеть лицо больничного капеллана. Он первым навестил ее в тот день, когда умерла Софи. Но это оказался не капеллан, а мисс Коннелли, женщина, назначенная им для опеки.
— Она ушла примерно час назад. — Мисс Коннелли отвела взгляд. — Со своим сыном.
Энджи ожидала и этого, но известие все равно парализовало ее. Какое-то время понадобилось ей, чтобы прийти в себя.
— Она оставила вам письмо. И еще одно для Дэвида.
— Спасибо, — только и сказала Энджи, забирая конверты.
Мисс Коннелли сухо произнесла «Сожалею» и пошла прочь.
Энджи опустила взгляд на один из снежно-белых конвертов. На нем были написаны только ее имя и фамилия — «Энджи Малоун». Она дрожащими руками достала письмо и развернула его.
Дорогая Энджи.
Мне не надо было видеть его, брать на руки. (Здесь Лорен что-то очень тщательно зачеркнула.) Всю свою жизнь я мечтала о семье, и теперь она у меня есть. Я не могу бросить его. Прости.
Жаль, что у меня не хватило духу сказать тебе все это в лицо. Не смогла. Мне остается только молиться, чтобы вы с Конланом когда-нибудь простили меня.
Знай: где-то на свете есть молодая мать, которая будет всегда думать о тебе. И тешить себя мыслью — мечтать, — что она твоя дочь.
С любовью,
Лорен
Энджи сложила листок и убрала обратно в конверт.
— Она же совсем одна, — встревоженно сказала она Конлану.
— Уже не одна, — поправил он ее.
Взглянув в глаза Конлана, Энджи поняла, что он, как и она, ожидал такого исхода.
— И все-таки одна-одинешенька.
Конлан обнял ее, она прижалась к его груди и заплакала.
Дэвида они увидели в комнате ожидания. Он пришел вместе с матерью. Когда Энджи и Конлан вошли, он устремился им навстречу:
— Здравствуйте.
Его мать, Анита, радушно улыбнулась:
— Здравствуйте.
Повисло неловкое молчание, и после довольно продолжительной паузы Анита нарушила его.
— Он чудесный малыш, — произнесла она надтреснутым голосом.
Энджи попыталась представить, каково это — навсегда распрощаться с собственным внуком.
— Лорен ушла из роддома, — как можно мягче сказала она. — И забрала с собой ребенка. Мы не… — Она не закончила, потому что у нее перехватило дыхание.
— Мы не знаем, куда она направилась, — договорил Конлан.
Анита в ошеломлении опустилась на стул и схватилась за голову.
Дэвид нахмурился:
— Что вы имеете в виду?
— Она ушла вместе со своим сыном, — повторила Энджи.
— Ушла? Но… — Он замолчал.
Энджи протянула ему конверт:
— Это она оставила для тебя.
Дэвид поспешно достал письмо. Все безмолвно наблюдали за ним, пока он читал. Наконец он поднял голову, и все увидели, что он плачет.
— Она не вернется.
Энджи изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать.
— Вряд ли она осмелится, — отважилась она вслух произнести то, в чем боялась признаться даже самой себе. Конлан сжал ее руку. — Она думает, что нам всем будет лучше, если мы не узнаем, где она.
Дэвид повернулся к матери:
— Мама, что нам делать? Она же совсем одна. Это я виноват. Я должен был остаться с ней.
Все молчали. Никто не знал, что тут можно сказать.
— Позвоните нам, если она вернется, — попросила Анита.
— Обязательно, — заверил ее Конлан.
Энджи смотрела вслед матери и сыну, которые уходили прочь, держась за руки. Интересно, что они сейчас скажут друг другу? И смогут ли они найти нужные слова?
Когда они вышли, она повернулась к Конлану, и словно вся их жизнь встала у нее перед глазами — и хорошие времена, и плохие, и период безвременья, разделивший их. На мгновение ей показалось, что их любовь ушла, оставив каждого из них в одиночестве. В тот раз они заблудились, потому что считали, что их любви недостаточно. Сейчас они уже научены горьким опытом. Бывает, сердце разбивается, но человек все равно продолжает идти дальше. Такова жизнь.
— Поехали домой, — сказала Энджи, с трудом выдавливая из себя улыбку.
— Да, — произнес он, — домой.
Лорен вышла из автобуса и оказалась в своем старом мире. Она покрепче прижала к себе Джонни, который мирно спал в «кенгуру», и погладила его по спинке. Ей не хотелось, чтобы он проснулся раньше времени.
— Твое место не здесь, Джон-Джон. Помни об этом.
Близился вечер, и в сгущающихся сумерках жилой дом выглядел не таким обшарпанным и зловещим, как днем. Лорен вдруг поймала себя на том, что нервничает, что ей страшно. Она уже не чувствовала себя своей в этом районе и с тоской посмотрела вслед удаляющемуся автобусу. Эх, если бы она могла развернуться, дойти до угла и сесть на автобус до Миракл-Майл-роуд!
Но дороги назад нет. Лорен это понимала, когда уходила из роддома. Она предала Энджи и Конлана, которые верили ей, она совершила именно то, что клялась не делать. Как бы сильно они ее ни любили, теперь о теплых чувствах и речи быть не может. Она сама пережила предательство и знает, как трудно его простить. Отныне она чужая и в той части города, где у моря стоит дом Энджи, и в ресторане, где пахнет тимьяном, чесноком и печеными помидорами. Сделанный ею выбор снова привел ее сюда. Ее место здесь, и в этом судьба неумолима…