Все ради любви
Шрифт:
– Нана! – Айла прижимает к груди плюшевого мишку.
– А давай-ка я сделаю банановый смузи! – говорю я, чувствуя, как ноготь вонзается все глубже. Ну конечно, иначе и быть не могло: Айла до сих пор не встает, у нее совсем нарушена балансировка. Она все еще ползает, а когда ей удается встать, ходит она только на цыпочках.
Я смотрю в окно. И вижу перед глазами доктора и его компьютер.
– Часто в первые месяцы распознать ДЦП не представляется возможным…
Я ерзаю на стуле.
– У Айлы поврежден мозг в области, которая отвечает за тонус мышц. Поэтому
– То есть мозг Айлы неправильно координирует ее тело?
– Именно. Импульсы от мышц оказывают чрезмерную нагрузку на спинной мозг, и отсюда мышечный спазм, или паралич.
Опять это жуткое слово. Как бы я хотела иметь достаточно наглости, чтобы попросить доктора не произносить его.
– Конечно, спастика может быть выражена в разной степени, – продолжает доктор. – Я вижу, у Айлы перенапрягаются и мышцы рук тоже, но в куда меньшей степени. Думаю, у нее могут быть трудности с ходьбой и некоторые трудности в обучении из-за повреждения мозга…
У меня на душе кошки скребут. И я совершенно беспомощна.
– Но в ее случае не думаю, что все так серьезно. Айла умница. Очень важно подобрать правильное лечение. Мы же не хотим сделать бедной девочке хуже… понадобятся специальные лангеты, и я рекомендую провести курс гидротерапии. Ей нужно будет регулярно делать упражнения на растяжку.
Я вижу женщину с маленьким сыном. Его светлые волосы переливаются на солнце. На вид ему года три-четыре, на нем комбинезон и кепка. Он нажимает на кнопку, а потом бежит к выходу. В моей голове лишь одна мысль: «Почему это случилось со мной и Айлой? Неужели что-то пошло не так во время беременности?» Слезы застилают мне глаза. Неужели во всем этом ужасе виновата одна я?
Дома меня встречает гробовая тишина. Я включаю телевизор, чтобы хоть что-нибудь создавало шум. Я ставлю чайник, потом решаю повременить с чаем и откупориваю бутылку вина. Рядом Айла играет со своими игрушками, разбросанными по полу. Я сажусь за кухонным столом и смотрю на информационную брошюру, которую доктор дал мне по окончании обследования. Существуют три типа ЦП, читаю я. У моей дочери тетрапарез с преимущественным поражением ног. Я понятия не имела, что есть разные виды паралича. Как бы там ни было, ужасны они все. При слове «паралич» я всегда представляла себе людей в инвалидных креслах с вывернутыми судорогой конечностями, едва способных говорить.
– Практически невозможно с уверенностью сказать, почему часть мозга ребенка была повреждена или не развивалась, но это может быть вызвано рядом причин… Чтобы поддерживать мышцы в здоровом состоянии, необходим правильный мышечный тонус. Мышца напрягается или расслабляется за счет импульса, по нервным окончаниям передающегося в спинной мозг из самой мышцы…
Я вижу рисунок: человеческое тело в разрезе, утыканное стрелочками с пояснениями. Помню, доктор говорил что-то про «сенсорные» и «двигательные» нейроны. Я снова смотрю на размытые слова. Они словно на другом языке, которому я не хочу учиться.
Вместо всего этого я должна была бы делать чай для Айлы.
Я обхватываю
– Привет, могу ли я поговорить с кем-то, кто раньше работал с Дэном Грегори?
– А с кем имею честь? – отвечают на том конце связи.
– С его другом.
Секретарь колеблется, но все же соединяет меня с бывшим начальником Дэна.
– Я вам, кажется, уже все объяснил? – Не слишком-то дружелюбно.
– Да, но у кого-нибудь ведь есть его контактные данные?
– Нет.
– Но это очень важно… – говорю я дрожащим голосом. – Мне нужно…
– Он ничего нам не сообщил, – прерывают меня. – Как я уже сказал вам, Дэн уехал без предупреждения… Я думаю, он уехал за границу.
То есть я, наверное, была не единственной, кого он подвел.
– Вы не знаете никого, кто мог бы знать, где он находится?
– Сожалею.
– Это срочно. Пожалуйста.
– Ничем не могу помочь.
Я кидаю мобильник на стол. В душе бушует гнев. Мы с Дэном не провстречались достаточно долго, чтобы я успела познакомиться с его друзьями или родителями. Он словно стер свое прошлое, сменил номер мобильного, адрес, сочинил себе новую жизнь.
Сквозь стекло в двери я вижу, как Айла берет кусочек пазла, пробует на зуб, а потом со смешком кидает через всю комнату.
Я делаю еще глоток вина и набираю номер бабушки с дедушкой. Трубку после первого же зуммера снимает бабуля:
– Какие новости?
Мое молчание более чем красноречиво.
– О, Дженьюэри, – протягивает задумчиво бабуля. И от одного звука ее голоса я начинаю плакать.
– У меня ничего не получится, бабулечка. Мне страшно, – говорю я. И рассказываю, как снова попыталась связаться с Дэном, что я в отчаянии.
– Приезжайте к нам, – умоляет бабуля.
Закончив разговор, я очень долго сижу за кухонным столом, уставившись в никуда, как вдруг чувствую прикосновение.
– Мамочка? – Айла смотрит на меня и широко-широко улыбается, как бы говоря, что все будет хорошо. Я беру ее на руки и качаю.
– У тебя есть я, а у меня есть ты, Айла, и все будет хорошо, – говорю я и чувствую, как сердце обливается кровью.
3
Весна 2014 года
Я в коктейль-баре королевской «Over-Seas League» в центре Лондона, заказываю бокал шампанского – вечеринка по случаю выхода Джереми на пенсию начнется… Я смотрю на часы… примерно через полчаса. Джереми – член Лиги, поэтому провести вечеринку именно здесь показалось мне наилучшим вариантом. Тут старомодный интерьер: роскошные красные и золотые ковры, люстры, белые льняные скатерти на столах. Просторные залы, которые можно арендовать для проведения конференций и всяких мероприятий. Мы с Надин пришли сильно заранее, чтобы помочь все подготовить. Арендовали большой зал на верхнем этаже здания, вместимостью сто пятьдесят человек. Надин сейчас там, приводит все в порядок.