Все романы (сборник)

Войнич Этель Лилиан

Он взглянул на отца.

– Вы знаете священника, который ходит к тете Анжелике? – вдруг смущенно выпалил Рене.

– Отца Жозефа? Знаю, встречался с ним несколько раз.

– Вам не кажется, что он довольно гнусный субъект? Маркиз вопросительно посмотрел на сына.

– Почему ты так думаешь?

– Просто так, – пробормотал Рене, снова прячась в свою раковину.

– Может быть, – задумчиво сказал маркиз. – Очень может быть.

Несколько мгновений он молча хмурился, перебирая свои бумаги, потом спросил:

– По-твоему,

Маргарите там… не очень хорошо?

– По-моему, это просто свинство не позволять девочке завести щенка, когда ей хочется.

– Завести… кого?

– Но она ведь совсем еще маленькая, отец, и ей просто не с кем играть, – только тетка да куча монахинь. Конечно, если бы мы могли взять ее сюда на недельку-другую, вроде как на каникулы, – уж тут у нее были бы и собаки, и кролики, и все такое…

Смущение опять сковало язык Рене. Маркиз посмотрел на сына серьезно и озабоченно.

– Да, конечно. Но как же ее привезти? Все дело в том, каким образом доставить ее сюда и обратно.

– Можно сделать так, чтобы она ехала лежа. Если взять телегу для сена и положить доски… вот так…

Рене подошел к письменному столу и взял карандаш. Отец молча пододвинул ему листок бумаги, и Рене быстро набросал схему.

– Нужны прочные доски, шесть футов два дюйма в длину и двенадцать дюймов в ширину. Под них ставятся двое козел – те, что в сарае. У одних нужно будет укоротить ножки на четыре дюйма.

– Ты их уже измерил?

– Измерил. Вот здесь мы вобьем большие крюки, чтобы все это прочно держалось, и подвесим на веревках кушетку – вот так. Маргарита тогда совсем и не почувствует тряски. Я сяду в телегу и буду придерживать кушетку, если она начнет раскачиваться, а Жак будет править. Мы поедем очень медленно через Вийамон. Так дальше, но зато дорога там гораздо лучше.

– Вот как? Ты и там уже побывал?

– Да, я съездил туда сегодня утром. Дорога испорчена только в одном месте, но там мы с Анри можем снять кушетку н перенести ее на руках.

Как только Рене взял в руки карандаш, всю его застенчивость как рукой сняло. Он был настолько поглощен чертежом, что совсем забыл про свое смущение; однако стоило ему закончить объяснение, как уши его густо покраснели, он уронил карандаш и. поспешно нагнувшись за ним, ударился головой о стол. Отец тем временем рассматривал чертеж. Линии были четкие, как будто проведенные твердой рукой чертежника-профессионала.

– Рене, – сказал наконец маркиз; и Рене появился из-под стола с карандашом в руках.

– Да, отец?

– Что, если нам с тобой как-нибудь на днях съездить в Аваллон и поговорить с тетей Анжеликой?

– Хорошо. Только… – Рене запнулся, вертя в руках карандаш, и закончил одним духом. – Может быть, лучше Анри с ней поговорить? Если это предложит он, тетя скорее согласится.

Маркиз улыбнулся.

– Пожалуй. Я вижу, ты мудр, как змий, сын мой. Рене насупился: уж не смеется ли над ним отец?

– Вы с Анри как будто собирались сегодня осматривать ферму? – спросил маркиз.

– Да, он, наверно, уже ждет меня.

– Так, может, ты сам с ним об этом и поговоришь? Когда Рене повернулся, чтобы идти, маркиз окликнул его.

– Рене!

– Что?

– Твой брат хороший человек, очень хороший. Рене с недоумением посмотрел на отца.

– Разумеется, отец.

– Он не должен почувствовать, что… все устроилось помимо него. Он очень привязан к Маргарите.

Рене быстро взглянул на отца, встретил его взгляд и кивнул; потом вышел, напевая английскую песенку:

Что может быть прекраснее, Чем эти ночи ясные Весеннею порой?

Голос Рене еще не вполне установился и срывался с баса на высочайший дискант, однако несколько нот он взял очень чистым и мягким тенором.

Вечером Анри пришел к отцу с предложением взять Маргариту на каникулы домой. Он начал словами: «Мы с Рене считаем…» – но, по-видимому, находился под впечатлением, что этот план придумал он. Маркиз слушал с видом человека, которому подали совершенно новую идею, выразил свое согласие и как бы совсем случайно заметил, что поговорить с тетей Анжеликой лучше всего ему, Анри.

– Лучше, если с ней поговоришь ты, а не я и не Рене. Он слишком молод: а если мне самому заговорить об этом, она может подумать, что я недоволен тем, как она ухаживает за Маргаритой, и огорчится. Мне бы этого не хотелось. Ты ведь знаешь, как она предана девочке,

– Разумеется, знаю, – с жаром отвечал Анри. – Только я уверен, что тетя никогда не истолковала бы ваши слова превратно. Рене, правда, может сказать что-нибудь не совсем тактичное, хотя, конечно, и без всякого злого умысла. Он бывает так… резок. Это у него, наверно, от английской школы.

– Наверно, – согласился отец. – Бедняга Рене совсем не дипломат.

Анри отправился в Аваллон, проникнутый сознанием ответственности своей миссии. Вначале тетка отвергла весь план, как нелепый и неосуществимый, но вскоре была покорена искренними заверениями племянника, что все обитатели Мартереля будут в восторге, если она приедет в гости, и принялась укладывать свои вещи и вещи Маргариты.

Анри привез отца в Аваллон в старой карете, предназначенной для тети Анжелики и ее вещей. Так как на обратном пути Жаку, Рене и Анри предстояло везти Маргариту, маркиз вызвался сам править каретой, чтобы не нанимать кучера в городе. Узнав, что ее величественный зять собирается сесть на козлы, Анжелика пришла было в смятение, но утешилась, решив, что этим он выказывает истинное смирение благородной души. В этот день все семейство обедало у нее, и отец Жозеф, пришедший проститься, был также приглашен к столу.