Все самое важное для жизни я узнал в детском саду
Шрифт:
Мальчик старательно собирает листья в большую кучу, как его учили. (Ничего, я снова раскидаю их по двору, когда он уйдет; я от своего не отступлюсь.) Мальчик старательно обходит двор, руками подбирая оставшиеся листья, и несет их в общую кучу. Он от своего тоже не отступится. Сгребать — так все без остатка.
Написав, что ему надо идти домой, потому что уже темно и пора ужинать, мальчик оставляет работу недоделанной. Я заплатил вперед и теперь гадаю — вернется ли? К сорока пяти годам я стал циником и притом закоренелым. Но наутро мальчик вернулся и первым делом проверил, нет ли на убранном участке новых, нападавших за ночь листьев. Своей работой он гордится. На дворе — ни листика. Я заметил, как мальчик подобрал
Тук-тук-тук, тук-тук-тук! Мальчик стучит в дверь, показывает записку: «Работа сделана». Вот он вышел на улицу и зашагал прочь, по одному бросая вверх семена. Кленам представляются льготы. Я стою у двери и молча улыбаюсь, глядя на великодушного мальчугана. Кленам предоставляются льготы.
Завтра пойду и скину эти листья в компостную кучу, что на дне оврага за домом. Скину молча. В этом году листьям и семенам придется побороться за жизнь там. Ну как можно испортить работу мальчика? А научному эксперименту придется потесниться ради чего-то более человеческого. Листья никому не мешают, и семена никому не мешают, и мне тоже надо хоть иногда никому не мешать и скрестить свою судьбу с судьбой еще одного из несовершенных, но упорных творений природы, победителей в борьбе за жизнь.
Крепись, Донни! Крепись!
Разговариваю по телефону с одной приятной дамой. Она страдает сезонной (стоит середина зимы) депрессией. И еще — с первого сентября — хронической простудой.
— На вас, наверное, тоска никогда не находит? — хрипит она в трубку.
— Скажете тоже! Да у меня иной раз настроение до того падает, что без раздвижной лестницы его из такой ямы и не достанешь.
— И что же вы тогда делаете? В смысле, как с хандрой справляетесь?
Вот так пригвоздила! Такого в моей практике еще не было. Всегда просят посоветовать, что делать им.
Утешает меня не религия, не йога, не алкоголь и даже не глубокий сон. Утешает меня Бетховен. Да-да, тот самый Людвиг, который еще и ван. Вот кто мне порох в пороховницы добавляет. Я ставлю на стереопроигрыватель пластинку с его Девятой симфонией, надеваю покрепче наушники и ложусь на пол. И музыка рождается, как в первый день сотворения мира.
А я думаю о старине Бетховене. Уж он-то знал, что такое депрессия и каково быть несчастливым. Он переезжал с места на место, пытаясь найти себе пристанище. С женщинами у него никак не ладилось, с друзьями постоянно ссорился. Сильно огорчал его паршивец племянник, которого он искренне любил. Господин Б. хотел стать виртуозным пианистом. И еще — хорошим певцом. Но уже в молодости начал терять слух. А для пианистов и певцов это конец. В 1818 году, когда ему исполнилось сорок восемь, он совершенно оглох. И тем более поразительно, что пять лет спустя он закончил знаменитую Девятую симфонию. Ведь он вообще ее не слышал! Он мог лишь представить себе ее звучание!
И я лежу в наушниках и думаю: может быть, Бетховен так и слышал свою музыку, как я сейчас, в голове? Звуки все нарастают и эхом отдаются в моей груди. Когда же литавры последним ударом заглушают все эти гремящие «фа», я вскакиваю и на тарабарском немецком пою что есть сил вместе с мошным хором, подпрыгивая на месте; а в это же время знаменитейший маэстро Роберто Фулгамини дирижирует своим оркестром, исторгающим заключительные волшебные аккорды КОНЦА СВЕТА С ПРИШЕСТВИЕМ БОГА И ВСЕХ ЕГО АНГЕЛОВ. АЛЛИЛУЙЯ! АЛЛИЛУЙЯ! ПУ-У-У-М-ПА-РУ-У-ПАМ-ПА-А-А!!! Боже!
И воспрянул я, и возликовал, и воодушевился, и укрепился в вере, и преклонился! ЖИВЧЕЛОВЕК! Из глубины всех печалей и тревог, всех неудач и разочарований, из его тишины, полной и пожизненной, родилось это великолепие, это излияние РАДОСТИ и восторга! Он ликуя бросил вызов судьбе — и победил!
Как не проникнуться раскрывшейся истиной и красотой! Разве усидишь на куче пепла от сгоревшей зимней тоски, горестно ломая руки и жалея себя, когда рядом ТАКАЯ МУЗЫКА! Она не только душу исцеляет, но, наверное, и простуду лечит,
Так стоит ли жаловаться на зиму и дождь, долги и налоги? Кому нужны разговоры о неудачах, сомнениях и разочарованиях? Стоит ли жаловаться, что, мол, от жизни и от людей добра не жди?
В самые черные дни музыка Бетховена придает мне невиданную силу. Когда сердце сковано холодом, она поселяет в груди моей жаркое летнее солнце. Я мечтаю о том, что когда-нибудь я сказочно разбогатею, арендую великолепный зал, найму большой хор и мощный оркестр, и однажды декабрьским вечером поднимусь на сцену и мы исполним Девятую симфонию. Я сам буду дирижировать и возьму на себя партию литавр — от начала до победного конца — и при этом буду петь что есть сил. А затем наступит торжественная тишина, и я возблагодарю всех богов, какие только есть, за Людвига ван Бетховена, за его Девятую симфонию и за его Свет.
ЖИВЧЕЛОВЕК!
Есть в Британском музее глиняная табличка из Вавилона, датируемая около 3800 годом до нашей эры. Она содержит отчет о переписи населения, которую проводили, чтобы подсчитать доходы от налогов. Древние египтяне и римляне тоже вели учет населения. Есть в музее и знаменитая кадастровая книга Вильгельма Завоевателя — земельная опись Англии, сделанная в 1086 году.
У нас же, в США, перепись впервые проводилась в 1790 году. Скоро будет еще одна, новая. Пересчитывая людей, узнаешь немало любопытного. А в наши дни это особенно интересно, ибо благодаря компьютерам можно предсказывать развитие событий. Возьмем такой пример: если население планеты будет расти с теперешней скоростью, то к 3530 году общая масса человечества сравняется с массой Земли, а к 6826 году общая масса человечества достигнет массы известной на сегодняшний день Вселенной.
Уму непостижимо!
Или другой пример: во времена Юлия Цезаря землян было всего 150 миллионов. А теперь столько же составляет лишь прирост населения планеты за два года.
Или рассмотрим ту же ситуацию, но в масштабе помельче: пока вы читаете эту главку, почти 200 человек умрет и почти 480 родится. Столько жизней и смертей приходится на две минуты бытия.
Статистики утверждают, что за все время на Земле родилось и жило, вместе с живущими сейчас, около 60 миллиардов человек. Как я уже говорил, никто не знает, сколько появится еще, но, похоже, что очень и очень много. Притом — и это наивысшая из всех статистик — всевозможных вариантов сочетаний родительских половых клеток столько, что можно сказать наверняка: каждый из числа этих миллиардов был совершенно отличен от любого другого, и так будет и впредь, пока на Земле есть жизнь.
Иными словами, если на одном из полушарий выстроить всех до единого людей из прошлых и будущих поколений и хорошенько взглянуть на эту пеструю шеренгу, то второго себя не найти!
Не спешите изумляться — это еще не все.
Если выстроить на другом полушарии все до единого живые существа из прошлых и будущих поколений, то станет ясно, что любой на «человеческой» половине больше похож на вас, чем кто-либо на другой половине.