Все школьные истории
Шрифт:
И каждый вечер жители немощеной улочки слышали его старательное, очень грустное пение:
Ах умру я, умру я, похоронят меня,И никто не узнает, где могилка моя.А в четверг вечером к нам из Вязьмы приехала мамина двоюродная сестра тетя Лина. Я тогда и думать не мог, что погублю из-за нее артистическую карьеру Бармалея.
Она была темнобровая, краснощекая, веселая. Почему-то мне запомнилось ее платье – кремовое в крупную
У нее была одна особенность: почему-то она считала, что на все мои вопросы можно отвечать только шутя. А так как она сохраняла при этом очень серьезный вид, я не сразу догадывался, что она мелет чепуху.
В день ее приезда у нас собрались гости. Тетя Лина рассказывала что-то о городе Вязьме, откуда она приехала. Мы лишь недавно получили отдельную квартиру, я очень гордился нашим большим, со всеми удобствами домом. Вот и теперь я попытался завести о нем разговор:
– Тетя Лина, а вы в большом доме в Вязьме живете?
Тетя Лина секунду помолчала.
– Я-то? В высотном, – очень серьезно сказала она и быстро перечислила: – Девятнадцатый этаж, скоростные лифты, газ, ванна, телефон, горячая вода… Что тебе еще нужно?
После такого ответа мне расхотелось говорить о нашем девятиэтажном доме, только я не понял, почему все взрослые засмеялись.
Лишь утром я узнал от мамы, что тетя Лина пошутила, что живет она в маленьком деревенском домике, и даже не в самой Вязьме, а где-то поблизости от нее.
В другой раз я спросил тетю Лину, почему антиподы не падают с земли на небо. Этот вопрос не давал мне покоя: сколько мне ни объясняли, я никак не мог понять, что такое земное тяготение.
– А это очень даже просто, – ответила тетя. – Мухи ползают по потолку и не падают… Вот так и антиподы.
– Но мне папа говорил, что у мух на лапах особые приспособления, – сказал я.
– Вот и у антиподов приспособления. Какой тут может быть разговор!
Мама попросила двоюродную сестру «не морочить ребенку голову» и снова принялась толковать мне про земное тяготение. Я обиделся на тетю и дал себе слово не разговаривать с ней, но скоро забыл об этом. Тетя продолжала вести себя по-прежнему, а я опять верил всему, что она плетет.
Наступила суббота. Примерно в половине пятого я вышел на улицу. Возле крыльца Бармалея стояла кучка ребят с какими-то очень уж серьезными лицами. Сам Бармалей сидел на ступеньках в своем будничном костюме: вельветовых штанах и майке. Он сидел согнувшись, прижав ладони и локти к животу, подняв коленки. Вид у него был такой жалобный, что я сразу спросил:
– Чего это с ним?
– Живот заболел, – ответил Ромка. – Через два часа спектакль, а у него живот болит.
Я знал, что мать Бармалея работает в магазине и возвращается после девяти.
– Надо у взрослых у кого-нибудь спросить.
– Тоська побежала уже, – сказал Роман.
Бармалей поднял на нас глаза.
– Если бы как сейчас болит – Я бы спел… А только вдруг еще сильнее начнет?.. Недавно так скрючило – Я аж встать не мог.
Запыхавшись, прибежала Тося. Она тащила резиновую грелку, наполненную горячей водой.
– Бармалей! Во, я грелку принесла! Мама говорит, это самое лучшее – грелка: полежишь часок – и все пройдет.
Тут впервые за много дней Бармалей вытаращил глаза и страшно оскалил зубы. Только раньше он это делал играя, а теперь всерьез.
– «Полежишь часок»! «Полежишь часок»! – закричал он. – Мне через час уже в Доме культуры надо быть, а она – «Полежишь часок»!
Все накинулись на Тосю за ее бестолковость, сказали, чтобы она шла подальше со своей грелкой, потом принялись обсуждать, как все-таки помочь Бармалею. Почти каждый припомнил случай, когда у него болел живот. Некоторые рассказывали, чем их лечили: одни называли пурген, другие – сушеную чернику, третьи – касторку… Какой-то мальчик сказал, что очень помогает аспирин. Однако никто не мог припомнить, как быстро подействовало на него лекарство: через час, через два часа или через пять минут.
– Лешка, – обратился ко мне Ромка, – у тебя родители культурные. Сбегай спроси!
Я побежал к своему дому. Мама с папой ушли прогуляться, в квартире была одна тетя Лина. Она стояла перед зеркалом и примеряла ярко-розовую шляпку.
– Тетя Лин! – заговорил я торопливо. – Что лучше всего помогает, если у человека живот болит?
– Ну как – что? Касторка, конечно, – ответила тетя Лина.
Я с той же скоростью помчался к ребятам. Я так набегался, что еле мог говорить:
– Тетя Лина… сказала… самое лучшее… это касторка…
– А как она действует: быстро? – спросил Ромка.
Я молчал. Об этом ведь я и не справился.
– У, дурак! Хуже Тоськи! Его за тем и послали, а он… Беги узнай!
Я снова пустился к дому.
Тетя Лина была уже не в комнате, а в кухне. Она мыла посуду.
– Тетя Лин!.. А эта… А касторка – она быстро действует?
Тетя Лина обернулась через плечо и серьезно посмотрела на меня.
– Касторка-то? – сказала она своим низким голосом. – Моментально: не успеешь штаны снять – и уже готово!
Это было как раз то, что нужно. Я выскочил на площадку лестницы, но тут же снова открыл дверь своим ключом. В аптечке, которая висела в ванной, касторки не оказалось. Я вспомнил, что папа смазывает касторкой свои охотничьи сапоги, и полез в шкаф, где он держал свои припасы. Там я нашел запыленный, но не распечатанный пузырек, потом в кухне, за спиной у тети Лины, стянул столовую ложку.
– Тетя Лина говорит – моментально действует, – доложил я, прибежав к ребятам.
– Моментально? Преувеличивает, наверное… – усомнился Ромка.