Все сказки Ганса Христиана Андерсена

Андерсен Ганс Христиан

Последние годы жизни

Нюхавн – улица в венецианском стиле. Собственно, это и не улица вовсе, а канал, по обеим сторонам которого выстроились дома. Жить на Нюхавне престижно, а иметь здесь собственный кабачок мечтают многие предприимчивые копенгагенцы. Впрочем, такой улица была не всегда. В XIX веке одна ее сторона считалась элитной, а другая, та, что никогда не видит солнца, – обычной. Именно на этой невзрачной стороне долгое время снимал комнату Ганс Христиан Андерсен. Дом номер 67 сегодня украшает табличка с именем сказочника. Зато на другой, солнечной стороне, там, где разбогатевший на волшебных историях писатель провел свои последние годы, нет ни таблички, ни надписи.

66-летний писатель переехал в эту квартиру 23

октября 1871 года, всего за четыре года до смерти. Он был знаменит, и слава делала его в глазах поклонников вполне симпатичным человеком. Как высказалась одна юная барышня, большая поклонница творчества Андерсена, «он не был красивым мужчиной, но его обворожительная улыбка заставляла думать иначе». Но что могли значить восторженные взгляды молоденьких девиц, если за свою долгую жизнь Андерсен трижды влюблялся и трижды был несчастлив в любви. Он так никогда и не женился, хотя был близок к этому. Его избранницей была знаменитая шведская певица Дженни Линд, но роман закончился ничем. Влюбчивый писатель нашел себе другой объект для обожания и с головой окунулся в новую страсть. К тому же его меланхоличный характер мало кого вдохновлял на совместное проживание. Андерсен побил все рекорды по количеству попыток покончить с собой. Любил ли он жизнь? Пожалуй, да. Но совсем не так, как любят ее другие. Для него жизнь и смерть были неразрывно связаны между собой. И его сказки «Ледяная дева» и «Снежная королева» – это оды смерти. В Дании существует поверие: когда мороз рисует на окне узор, то среди затейливых линий можно увидеть прекрасное лицо – это лицо ледяной девы. Она приходит за теми, чей последний час пробил. Такая дева приходила за его отцом, и именно ее он ждал в доме номер 18 на улице Нюхавн.

Он почти не выходил из дому. Врачи поставили диагноз цирроз печени и обнаружили еще ряд заболеваний. Душевное состояние Ганса Христиана было удручающим. Он хандрил и пребывал в глубокой депрессии. «Я чувствую собственную старость, и даже мои соседи – молодые студенты более не могут зажечь меня своей юностью», – жаловался сказочник. Он постоянно вел дневник, записывая туда все приступы боли и малейшие изменения в самочувствии. Свои волшебные истории Ганс Христиан все чаще предпочитал рассказывать, а не записывать. Но тем не менее к 1872 году на свет появилось две последние сказки – «Рассказ старого Йохана» и «Тетушка Зубная боль». Обе истории Андерсен посвятил самому себе. В ту пору он особое внимание уделял зубам и считал, что их состояние влияет на его творчество. Возможно, так оно и было. В январе 1873 года Ганс Христиан потерял последний зуб, и в то же время сказки покинули дом номер 18. «Волшебные истории больше не приходят ко мне. Я остался совершенно один», – записал Андерсен в дневнике.

Ганс Христиан Андерсен в доме на улице Нюхавн. 1874 год

Но одиночество писателя было скорее внутренним, чем внешним. Его постоянно окружали друзья: Эдвард Коллин с женой и семейство Мельхеоров, чей особняк на окраине Копенгагена Андерсен считал своим родным домом. Доротея Мельхеор выполняла функции сиделки. Она готовила еду, так как горничной Христиан не доверял, и ежедневно приносила ему букет белых роз. Прежде чем поставить их в вазу, Доротея подносила букет к лицу больного писателя, и тот нежно целовал каждый цветок. Андерсен знал, что умирает, но его мучили страхи быть похороненным заживо. «Прежде чем положите меня в гроб, убедитесь, что я действительно умер», – говорил он мадам Мельхеор.

Видимо, опасения Андерсена были не напрасны. Копенгаген уже готовился к прощанию с великим сказочником. Дети и взрослые собрали средства на памятник писателю. Увековечить Ганса Христиана в бронзе доверили скульптору Огюсту Сабё. Он-то и пожаловал в дом номер 18 с эскизом будущего шедевра. Взглянув на листок, Андерсен пришел в негодование: «Вы хотите, чтобы я читал мои сказки в окружении детей,

которые виснут на моих плечах и коленях? Да я и слова не скажу в такой атмосфере!» Сабё был в шоке, но учел пожелание сказочника и детей убрал. Немногим из писателей довелось самим редактировать собственный памятник. И скульптура в королевском парке Розенберг с этой точки зрения настоящий шедевр. Все выполнено по вкусу Андерсена – любимая книга и никаких детей.

После ухода скульптора Сабё Ганс Христиан недовольно заметил: «Они готовят для меня надгробие». А четыре месяца спустя, 4 августа 1875 года, умер. Его похоронили на копенгагенском кладбище Ассистенс. В своем завещании Андерсен просил, когда придет срок, похоронить рядом с ним его друзей Эдварда и Генриетту Коллин, чтобы не было после смерти так же одиноко, как при жизни. Пожелание сказочника было выполнено спустя десять лет, когда супруги скончались. Однако дети Коллинов решили переправить тела родителей в семейный склеп. И Андерсен снова остался в одиночестве, теперь уже навсегда.

Елена Шмелева

Сказки

1830-е

Затонувший монастырь

Неподалеку от Нойенкирха, среди дремучих лесов притаилась одинокая полянка с озерцом; редко кто сюда заглядывает, да и знают-то о ней немногие. В черных елях, окружающих лужайку и озеро, есть какая-то унылость, нечто навевающее невольный трепет. Они словно окутывают таинственным покровом эти места; здесь не щебечут птицы, сюда не заглядывают солнечные лучи. Само озеро – глубины бездонной, и оттого-то еще больше сторонятся люди этих мест.

В стародавние времена стоял здесь женский монастырь с высокими башнями и с каменными статуями вдоль красных кирпичных стен.

Однажды ненастной зимней ночью набрел на монастырь нищий, больной старик; обессиленный, постучал он в ворота и стал проситься на ночлег. Но сестра привратница была женщина ленивая и жестокосердая, не хотелось ей в стужу спускаться вниз, отмыкать все замки и запоры. И она сердито крикнула старику, чтобы он шел своей дорогой и искал ночлега в другом месте. Но странник так устал и продрог, что дальше не мог идти; он снова стал просить, жалобно плакал, но все было напрасно. Ни настоятельницу, ни остальных монахинь не тронуло его горе. Лишь одна-единственная из обитательниц монастыря, которая еще не дала монашеского обета, сжалилась, видя его слезы, и заступилась за старика. Но монашки только посмеялись над ней, поглумились над ее добротой, да так и оставили беднягу за воротами.

Тут непогода еще пуще разыгралась, а старик прикоснулся своим посохом к стене, и в мгновение ока неприступный монастырь провалился в бездну. Огонь и дым изверглись из страшного жерла, которое тут же заполнилось водой. К утру буря стихла, и на том самом месте, где вчера еще солнце играло на золотых крестах высоких колоколен, теперь раскинулось озеро.

Добросердечная послушница, которая пожалела старика, горячо, всей душой любила одного из самых знатных рыцарей тех краев и потому монастырь казался ей темницей. Не раз ночною порою пробирался рыцарь тайком через лес к уединенному монастырю. Когда все вокруг погружалось в сон, они переговаривались через решетку в окне ее кельи, и часто, бывало, их свидания кончались лишь на заре.

Пришел он и в ту ненастную ночь. Но какой болью и тревогой наполнилось сердце рыцаря, когда не увидел он больше на прежнем месте монастыря, а лишь услышал, как ревет и клокочет вода, скрытая густыми клубами дыма. Рыцарь стал ломать руки, рыдать и так громко звать любимую, что голос его сквозь бурю разносился далеко вокруг.

– Хоть раз, один лишь раз, – вздыхал он, – приди в мои объятия!

И тут из бездны, над которой пенилось бурное озеро, раздался голос:

– Будь завтра ночью, в одиннадцатом часу, на этом самом месте! На волнах ты увидишь алую, как кровь, шелковую нить, потяни за нее!