Все сначала
Шрифт:
– Я хочу жить только с тобой, и ни с кем больше, – запальчиво сказал он, и Вин крепче обняла его.
– Я знаю, знаю, любовь моя, – успокоила она, догадываясь, откуда эти страхи и какой глубокий след в его душе оставил инцидент на дороге.
– Я не хочу, чтобы ты опять выходила замуж, мам, и имела других детей. Я хочу, чтобы мы навсегда остались вместе.
– О, Чарли!
А что еще она могла сказать? Пообещать, что никогда больше не выйдет замуж? Нет, этого обещать не следует, даже сейчас, разобравшись в своих чувствах к Джеймсу.
Должно
В обеденный перерыв Вин заехала к Хедер, чтобы попросить у нее совета.
– Ах, душечка. Все это очень похоже на терзания мужской ревности. Мальчишки все через это проходят, бунтуют против авторитета другого мужчины. А у Чарли это проявляется особенно остро, ведь он считает себя главой в собственном доме.
– Он был так груб с Джеймсом. И так… так непримирим, – вздохнула Вин.
– Ты уже говорила с Джеймсом? – спросила Хедер.
Вин отрицательно покачала головой.
– Он… ушел куда-то вечером, а вернулся, когда я спала. Хедер, я чувствую свою вину. Джеймс, кажется, думает, что я намеренно настраиваю против него Чарли. Но ничего подобного. Фактически…
– Фактически ты готова принять от него любую помощь, чтобы урезонить Чарли, – договорила Хедер.
– Да, я чувствую, что и вправду потакаю Чарли. Но ведь, если бы мальчик не был выбит из колеи, он не стал бы открещиваться от других людей. Я знаю, причина частично кроется в этом дорожном происшествии, и все же…
– И все же тебя беспокоит тот факт, что Чарли не хочет ни с кем тебя делить, даже со своим собственным отцом.
– Да, – согласилась Вин. Она взглянула на часы. – О Господи, вот это засиделись! Мне давно пора обратно на работу.
Пожалуй, впервые она решила закончить рабочий день вовремя. У дома «даймлера» не было – видимо, Джеймс разъезжает по делам, подыскивает подходящее помещение для офиса.
Чарли как раз собирался уходить. Сказал, что хочет навестить Дэнни. Напомнив, чтобы он не задерживался допоздна, Вин сняла пиджак и принялась заваривать кофе.
И только усевшись за стол, заметила записку. Почерк Джеймса. Когда взяла в руки сложенный в несколько раз листок бумаги, что-то внутри ее задрожало. Развернув, быстро прочитала, хотя уже догадалась о содержании.
Джеймс решил, что ему лучше уйти из дома. Снял номер в неподалеку расположенном отеле. Можно не растолковывать, что Чарли его перестал выносить и ради мальчика он решил покинуть дом, но жить где-нибудь поблизости.
С ее губ готово было сорваться протестующее «нет», но она вовремя закрыла рот ладонью. Глаза затуманились слезами, в душе – паника, жалость к себе, негодование – негодование такое неистовое, как никогда: Джеймс поступил несправедливо.
Она схватила телефонную трубку, быстро набрала номер Хедер и спросила, можно ли Чарли остаться на эту ночь у Дэнни? Надо как-то исправить положение, пояснила Вин, дело серьезное. Пусть Чарли подойдет к телефону. Чарли было заупрямился, объявив, что не желает оставаться на ночь у Хедер, но на сей раз Вин проявила твердость.
– Ты куда-то едешь с Томом? – полюбопытствовал он.
– Нет. Мне необходимо кое-что обсудить с твоим отцом.
Ей пришлось сделать несколько телефонных звонков, прежде чем она выяснила, где он остановился. Вин поспешила к машине.
По наитию она действовала безотлагательно, инстинктивно чувствуя, что оба – и Чарли и Джеймс – будут страдать, если она сейчас не вмешается в их отношения.
К счастью, консьержка отеля была неопытной и, когда Вин назвалась миссис Гарднер, вручила ей ключ от комнаты Джеймса.
С замирающим сердцем Вин направилась к лифту. Такого с ней еще не бывало; можно представить себе, как ее примет Джеймс, с какой неохотой выслушает, пусть, сейчас она отстаивает свое счастье – счастье Чарли, его будущее. Не важно, как к этому отнесется Чарли, отец ему нужен все равно. Ему нужна отцовская любовь.
А Джеймс любит сына: он же сам говорил, что хочет стать частью его жизни.
К ней, конечно, Джеймс безразличен, а Чарли любит. Разве не об этом она тайно мечтала? Если раньше она решительно не верила в привязанность Джеймса к сыну, то теперь эта привязанность была для нее несомненной.
Она постучала в дверь и, не услышав ответа, вошла.
Джеймс как раз выходил из ванной – с влажными волосами, заправляя рубашку в брюки. При виде его к Вин вернулось желание – подойти, дотронуться до него, прижаться, молить, чтобы остался с ней. Но она тут же вспомнила, зачем явилась, и заставила себя взглянуть ему в глаза.
Он не скрывал своего удивления. Удивления или – досады?
– Вин! Каким образом…
– Я пришла поговорить о Чарли, – ответила она, не дослушав его удивленных возгласов и упреждая возможную попытку выдворить ее.
Он нервно скривил губы.
– Я думаю, тут и говорить не о чем, Чарли, кажется, все уже решил за нас, разве нет?
– Ты нужен ему, Джеймс. Сейчас, конечно, в это трудно поверить, потому что он сам не желает в этом признаться. У него теперь трудное время, и, кроме того, у нас в доме никогда не было мужчины…
– Не нужно оправданий, Вин. Он уже не ребенок и знает, чего хочет. Думаю, не стоит полностью возлагать вину на него. Мне самому кое о чем следовало бы догадаться раньше. Он просто-напросто не желает соперников. В своем письме ко мне он несколько раз повторил о своем нежелании видеть в отчимах этого владельца отеля. Тогда мне подумалось, Чарли боится, не станет ли тот парень плохо относиться к нему, особенно если у вас появятся свои дети. Я сглупил, проглядел правду. – Криво усмехнувшись, он с обидой сказал: – Мы, кажется, оба сглупили, ты не находишь?