Все связано
Шрифт:
— Знаешь, я понимаю. Почему ты так расстроен. В один момент ты плавал в амниотической жидкости — где темно, тепло и тихо. А потом, минуту спустя, тебе холодно, повсюду яркий свет и какой-то придурок колет тебя в пятку иглой. Весь твой мир перевернулся с ног на голову.
Поток слез начинает уменьшаться. Хотя всхлипывания еще продолжаются, его большие карие глаза смотрят на меня. Я знаю, что существует теория, будто младенцы в этом возрасте не понимают языка, но — как мужчины, пытающиеся избежать работы по дому — думаю, они знают больше, чем делают
— Я испытывал то же самое, когда повстречался с твоей мамой. Вечно искал приключений, проживая охрененно фантастичную жизнь — и тут появилась твоя мама и послала все к чертям собачьим. На меня слишком много навалилось: и работа, и мои субботние вечера. Но об этом в следующий раз, но правду говорят: ты проводишь девять месяцев, чтобы выбраться на свет, и остальную часть жизни пытаешься забраться туда, откуда вылез.
Я смеюсь над своей собственной шуткой.
— Тебе, наверно, не захочется этого слышать, но твоя мама шикарна — у нее самый лучший зад, который я когда-либо видел. Тем не менее, мне, действительно, нравилась моя старая жизнь, и я не мог представить чего-то лучше. Но я был не прав, Джеймс — влюбиться в нее, заслужить ее доверие, твое рождение — самое лучшее, что я делал.
Он больше не плачет, но просто внимательно меня рассматривает.
— Привыкнуть может быть сложно… но оно того стоит. Так что не мог ты быть к нам немного снисходительным, пожалуйста? Мы так сильно тебя любим — я не могу дождаться, чтобы показать тебе, как прекрасна может быть жизнь. И ты не должен бояться, потому что всегда будешь в тепле и сытым. И обещаю, я никогда, никогда не позволю чего-нибудь плохому случиться с тобой.
Его маленький ротик открывается от растяжного зевания. А глазки начинают потихоньку закрываться. Я поднимаюсь и снова начинаю ходить по комнате, медленно.
С другой стороны комнаты доносится шепот Кейт.
— Ты точно уговоришь любого, Мистер Эванс.
У нее взлохмаченные волосы; моя футболка с колледжа висит на ней мешком и практически достает ей до колен.
— Ты почему не спишь? — спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
— Не смогла уснуть. И слышала, как ты тут шепчешь.
Она подходит к нам и кладет свою голову мне на плечо, глядя вниз на малыша.
— Он заснул.
Так и есть.
— Это будет рискованно, если я положу его, или мне следует научиться спать стоя, как чертова лошадь?
Кейт берет меня под руку и ведет к дивану. Она садится и хлопает по сиденью рядом со мной. Как член команды саперов, держащий в руках устройство со спусковым крючком, я поднимаю Джеймса повыше, прижимая его к груди так, что его головка оказывается у моего сердца. Потом сажусь и складываю ноги на стол, голову кладу на подушку сзади,
Я вздыхаю.
— Боже, как хорошо.
Хотя не так хорошо, как секс — мне плевать, что пишут в журналах для новоиспеченных мамочек. Сон — это хорошо, но трахнуться всегда будет лучше.
Кейт поджимает под себя ноги и кладет голову мне на плечо.
— Точно.
Несколько мгновений спустя, все трое из нас спят.
Может быть, Джеймс понял мое предложение насчет взятки, потому что в ту ночь он проспал на моей груди целых три часа. И все началось сначала.
Но у меня есть теория. Я думаю, что все не случайно. Думаю, что Бог специально спланировал эти первые дни дома с новорожденным ребенком так, чтобы мы испытали все «прелести» жизни. Потому что потом? Все остальное — обгаженные памперсы, срыгивания, постоянные переодевания и смена детских пеленок, зубки — все это воспринимается прогулкой по парку.
Через несколько дней, я понял, что моя мать была не такой уж и сучкой. По правде сказать, она дала нам отличный совет. Потому что вместе, Кейт и я, смогли все решить.
Знаете, как собаки, которые лают, говоря нам, Выпусти меня на улицу, иначе я написаю на твое любимое кресло? А другим лаем сообщает нам, Просто отдай мне эту пищащую игрушку, сукин ты сын? А еще другим лаем они могут сказать, Я не играю. Я в прямом смысле слова собираюсь сожрать твое лицо?
Младенцы не слишком отличаются от собак. Есть плач, который говорит о том, что они голодны. Или что они устали. Другой — когда им скучно, или когда у них чешется нос, а у них не достаточно ловкости рук, чтобы его почесать.
В любом случае, как только вы распознаете Язык Плачущего Ребенка, жизнь становится намного слаще. И спокойнее.
Плюс — еще есть загвоздка — несмотря на изнуренность? Угнетенность? Плач, который заставляет вас заткнуть уши?
В любом случае вы их любите. Абсолютно. Неистово.
Сильно.
Вы бы ничего в них не изменили — не продали бы за хренов iPhone в Китае. Звучит странно, я знаю. Ну, вот так вот.
К черту Корпус Мира. Отцовство — это самая тяжелая работа, которую вы будете любить.
Так, теперь, спустя два года, возвращаемся к нашему сексу, достойного порно…
Скольжу рукой под зад Кейт — сжимая его и приподнимая — чтобы мы были еще ближе. Увеличивая темп. Приближаюсь своим лбом к ее и открываю глаза. Чтобы я мог наблюдать.
Я такой жадный. Хочу впитывать каждый ее вздох — любой намек на блаженство, который проявляется на ее утонченном лице. Блаженство, которое дарю ей я.
Я знаю тело Кейт так же хорошо, как знаю свое. Это знание дает мне удовлетворение, уверенность, силу, что не совсем могу объяснить. Мы абсолютно гармоничны. Единение тел и душ. Хорошо смазанная машина, работающая в тандеме и нацеленная на достижение момента истинного райского наслаждения, которое я испытывал только с ней.