Все связано
Шрифт:
— Джек, а ты с нами?
Он злобно усмехается.
— Я всегда с вами, дружище.
— Стивен?
— Почему нет-то? Пошло оно все.
Это единственные ответы, что мне были нужны. Я обхожу Уоррена, становлюсь ближе к Блэру.
— Ладно, ты можешь выбить из него все дерьмо, а остальные из нас будут просто сидеть и смотреть.
На его лице какой-то смущенный шок.
— Серьезно?
Я улыбаюсь.
— Нет, придурок, я тебе вру.
К тому времени, как мои слова доходят до его протухших
Потом все пошло-поехало.
Как правило, я считаю, что запрещенный прием — это удел слабаков. Трусливо. Но это уличная драка. Здесь нет правил. Пальцы — в глазницы, пинки — по мудям. Все это справедливая игра. Окровавленный Блэр валит меня на землю, пока вокруг нас начинается потасовка.
Я принимаю удар в плечо и по ребрам, пытаясь защитить свое лицо. Уоррен привел весомый аргумент насчет свадьбы. Если мое лицо будет заштопано, как у Франкенштейна, это испортит фотографии.
Я сделал левый хук по челюсти этого придурка, прямо рядом с разбитым носом, отчего он взвыл. Так продолжалось минут пять, хотя по ощущениям казалось намного больше.
Потом девушка, что все это начала, произносит волшебные слова:
— Копы! Копы!
Каждый из нас реагирует так, словно старшеклассник на пивной гулянке.
Мы бежим. Врассыпную. Пятеро из нас в рекордное время укрываются в недрах лимузина, и водитель трогает с места. Яркие вспышки полицейских Лас Вегаса нас не преследуют. Слава Богу.
Вы можете этого не понять, но поверьте мне, когда я говорю вам, что это было приятным развитием нашего вечера. Не важно, сколько вам лет, каждый парень думает, что это классно выпить, поиграть в азартные игры, а потом, со своими лучшими друзьями, надрать кому-нибудь задницу. Мы передаем друг другу бутылку водки и показываем свои боевые раны, хвастаясь тем, какие мы классные.
— Вы видели, как у того парня разлетелись зубы? Бам!
— А я скрутил того сукиного сына. Он уже был готов звать свою уродливую мамашу.
— Надеюсь, тому лузеру нравится жидкая пища, потому что это все, что он сможет есть еще долгое время.
Я делаю глоток Grey Goose, потом поливаю им свои разбитые костяшки.
Уоррен качает головой и жалуется.
— Не везет мне с девчонками.
Никто не соглашается. Но я должен согласиться: это не его вина.
Правда.
Уоррен просто более мягкий. Его так воспитали — в окружении баб. Это как… одна из тех странных историй в новостях, когда тигренок попадает в семью свиней и растет с ними. Когда он становится старше, он не показывает свои когти, не рычит и ни на кого не набрасывается.
Он, нахрен, хрюкает.
В отличие от нас остальных, у которых в жизни были уверенные сильные мужчины, проявлением мужчины в жизни Уоррена были типы, которых Амелия приводила
Через минуту, он спрашивает:
— Я, правда, подумал, что вы дадите ему надрать мне задницу. Что изменилось?
Мэтью делает глоток из бутылки.
— Да ну, на хрен! Мы никого не бросаем!
Я киваю.
— Точно. Знаешь, какое первое правило волчьей стаи?
— Какое?
— Мы заботимся о близких.
Глава 12
Думаю, нам следует сделать шаг назад и обратить внимание на то, сколько парни и я к тому времени прикончили алкоголя. Пиво у бассейна, скотч в гостиной и в казино, вино на ужин, потом бренди, и теперь водка, которую мы передаем друг другу, как какие-то алкаши, кучкующиеся возле горящего мусорного бака.
Я не слабак — но это чертовски много. Мы постоянно где-то были. И не смотря на то, что это растянулось на часы, постепенно эта хрень вас нагонит. В одну минуту у вас все под контролем, а потом вы выпиваете свою последнюю стопку. Весы перевешивают, и вы оказываетесь на полу — не в состоянии идти или выговорить слово, чтобы не пустить слюну.
Помните этот факт.
У меня чувство, что это будет большой частью того, что нас ждет впереди.
Смотря из окна на темный пустынный пейзаж, я спрашиваю:
— Куда мы опять едем?
Мэтью и Джек ухмыляются друг другу. Джек говорит:
— Мы едем на небеса, брат. Правда — это место, как оазис. Первоклассные женщины, которые знают, как позаботиться о мужчине. Разрешено все — груди и попки повсюду. — Он целует кончики своих пальцев. — Словно манна небесная.
Я просто пожимаю плечами, меня это не впечатляет. Но Уоррен в нетерпении.
— Водитель, дружище? Чего ты медлишь? Я пешком дойду быстрее.
Водитель смотрит на нас в зеркало заднего вида.
— Простите, ребята. Впереди меня Линкольн Таур-кар, который еле плетется. Он не даст мне его обогнать.
Я сажусь прямо и смотрю в переднее стекло. Точно — там старушка. Точнее, как селедки в банке — полная машина стариков. Помните, что я чувствую по отношению к пожилым водителям? Если нет, я просто скажу это: это угроза для общества.
Стивен держит бутылку водки и делает глоток. Не знаю, говорит он с нами или сам с собой, но ни с того, ни с сего заявляет:
— Я скоро умру.
Все глаза в лимузине поворачиваются к нему. Мэтью спрашивает:
— Что за херню ты несешь?
— Я говорю, что моя жизнь на половину прошла. А я еще так много не сделал. Больше не собираюсь сдерживаться — впредь я собираюсь ей наслаждаться.
Я фыркаю:
— Ты просто пьян. Не впадай тут сейчас в депрессию. Если ты начнешь плакать, я вышвырну тебя из машины во время движения.