Всё вернётся
Шрифт:
— Ты ведь понимаешь, что ты сделала, — пробормотал он хрипло.
— Да! — радостно прошептала Рената. Мартин улыбнулся.
— Думаю, что понимаешь не до конца. У меня сейчас такое ощущение, что я должен быть с тобой все двадцать четыре часа в сутки.
Рената засмеялась и стала одеваться, ежесекундно отбиваясь от его поцелуев.
— Ненасытный! — ласково пожурила она Мартина, когда он опять завладел ее ртом.
— Сведен с ума колдуньей, — проворчал он и застыл, когда Рената крепко обняла его.
— Мартин, — прошептала
Он быстро поцеловал ее в последний раз и повел к двери.
Когда Рената торопливо шла к дому, ей казалось, что сердце ее выскочит из груди. Недавно она была в полном отчаянии. А сейчас… Рената впервые в жизни чувствовала себя удовлетворенной.
10
Мартин испытал облегчение, лишь когда, наконец, ушел от матери. Она расспрашивала его о Ренате с удивительным для серьезно больной женщины интересом. Мартину было неприятно лгать ей, это было похоже на предательство.
Он разрывался на части. На первом месте для него всегда был Томми, а уже потом шли обязанности, мать и Гринвуд. А теперь даже одна мысль о том, что однажды Ник станет законным наследником поместья, вызывала у него страх, что он лишает своего сына будущего, не говоря о его собственной жизни.
Мартин с ненавистью думал о любовнике своей матери, несмотря на то, что был обязан ему своим появлением на свет. Одолеваемый мрачными мыслями, он шел к раскидистому дубу, под которым стоял стол, накрытый для обеда.
Рената сидела в расслабленной позе на плетеном стуле, и по мере того, как Мартин приближался к ней, его настроение поднималось. Удивительно.
Еще более удивительным было то, что стоило Ренате улыбнуться ему, как все его проблемы куда-то исчезли.
Сев рядом с ней на соседний стул, Мартин взглянул на Ника, лежавшего на руках матери. Ник радостно заулыбался.
Мартин тоже улыбнулся и посмотрел на Ренату.
— Он выглядит совершенно здоровым.
Ее блаженная улыбка перевернула сердце Мартина. Он протянул малышу палец, и Ник крепко ухватился за него.
— Какой крошечный, — удивленно проговорил он. — Даже не верится, что этот маленький человечек вырастет во взрослого мужчину.
И в наследника Гринвуда, с болью подумал Мартин, но тут же испытал угрызение совести, потому что не мог желать плохого этому чудесному малышу. Иначе говоря, он должен признать его законным наследником.
— Можно, я возьму его на руки? — спросил Мартин. — Я помню Томми в таком же возрасте. Каждый раз, когда я смотрел на него, у меня к горлу подкатывал ком. Мне не верилось, что это мой сын, и я дотрагивался до него, чтобы убедиться, что это не сон.
— Конечно, — сказала Рената и поцеловала его в щеку.
Мартин ответил ей поцелуем в губы. От Ренаты пахло грудным ребенком. А ее волосы… волосы напомнили Мартину запах цветущей яблони. Кожа ее…
Чувствуя, что теряет контроль, Мартин отстранился от Ренаты и приподнял Ника. На него доверчиво смотрели два голубых глаза. Сердце Мартина наполнилось любовью, которая переплеталась с острым ощущением вины. — Великолепный малыш, — растроганно произнес он.
Рената не ответила. Более того — она отвернулась. Удивленный Мартин свободной рукой взял ее за подбородок и повернул к себе лицом. Глаза у Ренаты повлажнели, и Мартину показалось, что она пытается совладать с собой.
— Не надо расстраиваться, — сказал он, нежно проведя рукой по ее щеке.
Рената через силу улыбнулась.
— Я не расстроилась, просто не могу равнодушно смотреть на сильного мужчину с маленьким ребенком на руках. Это так трогательно. — Рената засмеялась. — Глупо, конечно, но мне так приятно, что ты любишь Ника! Будем обедать? — уже непринужденно спросила она.
Рената не могла сказать Мартину о том, что хотела бы иметь от него детей. Что бы, интересно, он ответил на это? — подумала Рената, шокированная собственными фантазиями. Возможно, запретил бы мне появляться в Америке, не говоря уже о Гринвуде.
— Как твоя мама? — спросила Рената, когда Мартин, положив Ника в коляску, придвинул стул к столу.
— Мое поведение вызвало у нее подозрения. У Ренаты расширились глаза.
— Почему?
Мартин грустно улыбнулся.
— Я, наверное, сиял, как бриллиант, когда вошел к ней. У меня действительно было такое ощущение, что я могу покорить целый мир. Так хорошо мне было. И она, разумеется, не могла этого не заметить. Она допрашивала меня, как заправский следователь!
У Ренаты весело заблестели глаза.
— Что ты сказал ей?
Мартин потянулся за куском копченой лососины.
— Сказал несколько слов о тебе, но, думаю, она все поняла. Мой небрежный тон, конечно, не обманул ее. Мама хорошо меня знает. Она догадалась, что мы стали любовниками. — Мартин поднял на нее вопросительный взгляд. — Ты не против?
— Нет, разумеется. Мы свободные люди и можем делать то, что нам хочется. А она возражает? — Ренате было приятно, что Мартин, перегнувшись через стол, поцеловал ее.
— Не думаю. Она, вероятно, рада видеть меня счастливым. Разве мы не хотим того же для своих детей?
Мартин подумал о том, что Рената заставила его выпустить эмоции на свободу, и он очертя голову бросился в пропасть, впервые почувствовав, что такое полет. И хотя он добровольно и с большой радостью отдался безумству, Мартину нелегко было расстаться с многолетним самоограничением.
— Но для наших детей важно, чтобы мы тоже были счастливы, — прошептала Рената ему на ухо.
— Иногда это невозможно.
— Ты имеешь в виду свою мать, которая пожертвовала собой ради тебя? У нее была несчастливая жизнь? — мягко спросила Рената. — Мне трудно поверить в это. Она вырастила мужчину, которым может гордиться, и она очень любит тебя. И Томми, наверное, является большой радостью для нее.