Шрифт:
В этот майский день ничего в мире не изменилось.
Кроме того, что я вышел на пенсию.
Красиво голубело теплое небо, весна уже явно грозилась перейти в раннее, с дождями и прохладой по вечерам, но все-таки лето, когда я, получив пенсионное удостоверение, вышел из темного коридора на улицу.
Нет, никакой такой грусти или серьезного упадка сил, сомнений или горечи, которые так любят описывать писатели в момент серьезных жизненных перемен, я не испытывал.
Знаете, как это бывает? Ну, хорошо… давайте я вам приведу пример… вы представляете
Когда молодого, напуганного солдатика впервые в жизни одевают в военную форму, то его голова прочно занята одной, крепко засевшей в ней мыслью – хорошо бы сейчас оказаться дома и не тащить на себе эти проклятые два года службы… и непонятно, что его ждет, и непонятно, что с ним может случиться. Впереди неизвестность и мрак… страшные «дедушки», и любые, вплоть до смертельных, случайности… и положиться не на кого… и совета спросить… и отец или мать не помогут… господи, дай мне сил, чтобы пережить все это! Хорошо бы сейчас домой! Вот идет генерал… большая «шишка», конечно. Занят своими генеральскими мыслями… а вот подошел бы он сейчас к мальчишке и сказал густым басом:
– Фамилия? Турин? А, сейчас посмотрим (и он открывает твердую коричневую папку, в которой лежат какие-то документы)… так, Турин… освобождаешься от службы в армии и немедленно едешь домой! Я сказал, немедленно!! Товарищ полковник! Займитесь этим лично! Об исполнении доложить!
И полковник подхватывает потерявшего сознание от счастья еще не успевшего принять присягу Турина.
Так бы вел себя Турин через два дня своего пребывания в армии. А вот когда он прослужил в ней двадцать четыре месяца, то никакой генерал своим заявлением о том, что старшина Турин едет домой, его бы уже не удивил. Да какой там генерал…
Рослый, «накачанный» заместитель командира взвода, с которым за руку здоровается сам командир роты, уже не ждет никаких приказов от генерала. Его интересует только приказ министра обороны. Самый последний, который напрямую касается лично его. И он ждет его с неизбежной фатальностью. В мире все может случиться. Все, что угодно. Скандалы на высшем политическом уровне, смена Политбюро, неурожаи, убийства известных людей… но только не отмена приказа маршала Устинова. Маршал Устинов не из тех людей, кто даром свой хлеб ест. И он хорошо знает об этом. Знает это и Турин. И вот в сентябре выходит приказ. «Приказываю уволить в запас… военнослужащих срочной службы… призыва…»
И этот приказ, который, кстати, печатают во всех газетах Советского Союза, совсем не удивляет старшину. И он не падает в счастливый обморок, когда солдатик-первогодок, с завистью поглядывающий на его ремень (да, да, он кожаный, сынок, таких уже сейчас не делают), приносит ему газету «Красная Звезда», в которой черным по белому написано «Приказ №… об увольнении в запас… объявить по всем батареям, ротам, кораблям и эскадрильям».
Дембельский альбом давно готов, и старшина совсем не просиживал над ним целые ночи напролет, старательно украшая его всеми доступными средствами, на какие только способна солдатская выдумка. Альбом аккуратен и прост, и фотографии там старательно расположены по сроку службы. Точно так же готова и форма. Она ушита по фигуре, выглажена, и переодеться в нее – дело нескольких минут.
Главное – это добраться домой. А там уже определимся! Есть ко мне претензии, командир? Нет? Тогда счастливо… не поминай лихом, ротный, ты был не самым говнистым человеком в моей жизни. И уж тебя-то я запомню, еще бы… «Порядок наводится один раз, в остальное время он поддерживается» – это твои слова, капитан. И они отражают не только состояние пола и кроватей в казарме. Прошло много времени, прежде чем я сообразил, что это выражение вполне применимо ко всей нашей непростой жизни.
Что? Нет, я не хочу служить дальше. Твои слова для меня – это честь, ротный… но на «сверхсрочку» я не останусь. Я поеду домой…. я не знаю….может, и пожалею… но я отдал свой долг Родине честно. Прощай!
То же самое и офицерская пенсия. Сначала недостижимая, далекая, как детские летние предвкушения празднования Нового года, а затем все более близкая и ощутимая. Вот скоро уже…несколько лет осталось…потом год. Последний год, майор! Бери больничный, отдыхай, ложись в поликлинику на обследование, и пусть врачи ищут у тебя все болезни…это их обязанность. И твой больничный никто не проверит, и командир уже никогда не поинтересуется ехидным голосом о твоем здоровье. Он-то знает, что тебе остался последний год. Последний! Он больше не повторится. Поэтому самые легкие задачи – это тебе, все премии и награды – тоже тебе, отпуск и путевка на море в сентябре – как понимание твоей ситуации и как справедливая плата за долгую и трудную службу. Да и хватит уже, в самом деле…сколько можно. Правда, душу тревожит одно обстоятельство – как жить дальше, но молодой, перспективный, начинающий пенсионер сорока пяти лет бодро отметает эти сомнения, утешая себя мыслью, что все как-нибудь наладится.
Масса времени…и некуда его девать. Раньше я в свободную минуту всегда ложился спать, потому что организм постепенно забивался именно недосыпом. Ночные тревоги, дежурства, выезды в четыре, пять утра. Все-таки жаль, что в милиции нет контролера, какой положен, например, водителям грузовиков. Останавливает такую машину, допустим, где-нибудь в Германии полицейский и первым делом смотрит по специальному прибору, сколько времени водитель провел за рулем. Больше восьми часов? Будьте любезны отдохнуть. Вон там, за поворотом, кафе. Поешьте и поспите. А я потом проверю.
Полицейскому важно, чтобы водитель отдохнул, потому что он управляет транспортным средством, представляющим собой серьезную угрозу на дороге. А ведь злой, невыспавшийся и вооруженный сотрудник не менее опасен, чем десятитонный грузовик. Если он примет неверное решение и выполнит его, то последствия могут быть еще трагичнее для окружающих, чем ошибка шофера.
А кто проверит состояние милиционера? Его реакцию и свежесть восприятия? Да никому и в голову не придет. Милиционер сделан из железа, об этом все знают.
Первые три дня после увольнения я спал. Спал хорошо и сладко, предварительно выключив телефон. Кто прошел подобную школу, тот может легко представить себе, какое это счастье – выключенный ночью мобильник! Внезапных звонков я не ждал. Кому я был нужен? Друзьям, знакомым? Вряд ли. Все мои приятели остались в милиции. Если вам кто-нибудь скажет, что у милиционера много знакомых, – не верьте. Вся его жизнь проносится на работе, и отдыхает он тоже со своими товарищами. С другими ему просто скучно, а ведь пить водку хочется с понимающим человеком.