Все возможное счастье. Повесть об Амангельды Иманове
Шрифт:
— До свиданья! — Иса пошел за Калдыбаем, и скоро они уже взбирались на соседний пологий холм, коренастые, с широкими спинами.
— Очень плохой человек Калдыбай Бектасов, — сказал Кенжебай. — Он хвастун и грабитель. Он отнял жену у бедного Бейшары, отнял вместе с ее приданым и обманул с выплатой отступного. Поверьте, такому человеку нельзя давать власть.
— Власть земная мало тревожит меня, — слукавил миссионер. — Жаль только простых степняков, когда такие бессовестные люди правят ими. Все, однако, во власти божией.
Больше на эту тему отец Борис говорить не хотел, но решение его было твердым: он должен воспрепятствовать несправедливости, не дать Бектасову
Первую беседу о пользе крещения отец Борис проводил с этими же мыслями и был в ударе. В юрте Кенжебая собралось с десяток взрослых и столько же детей. Мальчики Амангельды и Абдулла слушали внимательно, а девочка, сидевшая у самой двери, все время хихикала. Отец Борис хотел выгнать ее, чтобы не мешала остальным, но не стоило нарушать плавного течения собственной речи.
— Итак, друзья мои, я рассказал вам о том, как снизошло на землю слово божие, кто такой Христос и чего он хотел. Теперь же слушайте меня с особым вниманием: я расскажу, какое благо бывает человеку, принявшему истинную веру и окрестившемуся…
Кенжебай вдруг начал натужно кашлять, девочка у двери засмеялась, отец Борис многозначительно замолчал.
— Как тебя зовут, девочка? — спросил он. — Почему ты громко смеешься, мешаешь нам?
— Зулиха, — шепотом ответила девочка. — Меня зовут Зулиха.
— Если ты будешь плохо вести себя, Зулиха, я попрошу тебя уйти из юрты, — сказал миссионер. Из мальчиков надо искать новообращенных; надо трудиться, не жалея сил. От девчонок толку не бывает, не зря их с детства замуж выдают.
— Итак, друзья мои, вы знаете, когда человек моется в бане, тело его очищается: точно так же и душа человека, принявшего святое крещение. Убеляется душа и очищается.
Амангельды с жадностью ловил каждое слово русского проповедника; ему нравилось, как тот говорил. Странно звучали знакомые слова в устах этого человека, странен был его вид: длинные рыжие волосы до плеч, веснушчатое курносое лицо, синие, как небо, глаза. Амангельды любил слушать сказки, истории, рассказы о набегах, о страшных снах. И теперь ему было интересно. Мать предупредила, чтобы он не верил русскому, когда тот будет хвалить свою веру. Амангельды и не верил, а просто слушал — интересно. Зря только этот рыжий русский так зло смотрел на Зулиху. Разве можно? Она ведь еще маленькая. Пусть смеется, если хочет. Девчонкам надо прощать. У них и потом мало будет радости, а Зулиха ему нравилась. Родители очень ее баловали, одевали во все новое, камзольчик на ней был из яркого голубого бархата с золотым шитьем, монисты у нее были звонкие.
Амангельды догадывался, почему Зулиха так некстати хихикает. Наверно, она представила, как русский бог с такой же рыжей мордой, как у этого, спустился с неба и пошел в баню мыться.
— Как человеку отвратителен запах гниющего трупа, — продолжал миссионер, — так богу противен человек своими грехами. Но как только человек окрестится, бог простит все его грехи и будет милостив к нему. Люди же, не знающие истинной веры, находятся во власти диавола. Диавол их соблазняет постоянно, вводит их в разные бедствия и делает им всякое зло…
Амангельды очень хотел послушать про дьявола, потому что любил страшные истории. Однако миссионеру дьявол был безразличен.
— Когда умрет некрещеный человек, то душа его уходит в ад, а человек крещеный не будет мучиться, но будет жить в раю божьем в радости и блаженстве.
Отец Борис продолжал рассказывать о райских садах, и Бейшара, который с самого начала не хотел слушать речи неверного, постепенно увлекся сказкой. Он представил себе склон горы, на котором растет много мелких деревьев и кустарников, и на всех плоды. Созрели дикие яблоки, ежевика, барбарис, алыча — все вместе, все сразу. Поют птицы, а он идет в гору по этому саду со своей молодой женой Зейнеп и угощает ее яблоками. Яблоки мелкие, твердые, но очень сладкие. Это была не мечта, не сон, а вроде воспоминания. Именно так и было однажды, в то первое лето женитьбы. Через месяц Зейнеп в первый раз убежала к Калдыбаю. Всего месяц после той прогулки прожили, а она убежала. С горя Бейшара не сообразил сразу, что с бая можно получить много больше, и попросил отступного рублей в сто…
— Истинный бог милостив и щедр, — издалека доносился до Бейшары голос русского. — Впавшего в беду бог жалеет; спасает того, кто не имеет возможности спастись. Милосерд к сироте и внимает молитве его. Как пастух отделяет овец от козлов, так Христос праведников отделяет от грешников, праведников поставит по правую сторону, а грешников — по левую…
«Какая глупость! — раздражился Кенжебай, — разве пастух ставит овец справа, а козлов слева? Мелет всякую ерунду, врет без зазрения совести». Дальнейшая речь миссионера еще больше не понравилась Кенжебаю.
— Детей Христос отделит от родителей, мужей — от жен, богатых — от бедных, всех отделит друг от друга. Несправедливому судье и начальнику бог скажет: «Сколько виновных отпустил ты за взятки без суда и сирот отпустил ты, не выслушав их просьб. Ты помогал ворам, ворованный скот принимал в свои табуны, вещи краденые скрывал у себя, и думал ты, что поступков твоих бог не увидит, взыскивать, судить и обвинять тебя не станет и за несчастных не заступится».
Тирада о неправедных судьях и начальниках была припасена к концу беседы и всегда действовала безотказно. Слушатели насторожились, воодушевились, многие искоса поглядывали на хозяина юрты. Он хоть и не был судьей, но много лет был старшиной аула, а теперь вот собирался стать волостным. Кенжебай видел, вернее, чувствовал эти взгляды. Он сидел, склонив голову, изображал смиренное внимание, но негодовал. Вначале, когда миссионер заговорил о неправедных судьях, Кенжебай подумал, что это прямой намек на Бектасова, и это показалось очень уместным. Три года назад Бектасов был судьей и, как всем известно, укрывал краденое. Но все знают, что и Кенжебай не может без этого прожить. Если есть обычай воровать скот, если есть закон степей и закон удали, то должен быть и закон богатства.
— Когда предстанет такой судья или начальник перед всевышним, тот скажет ему: «Вот я, праведный судья! Иди, проклятый, от меня! От тебя плакали люди, ты сам теперь плачь во веки веков!»
На этой высокой ноте отец Борис оборвал свою беседу, предложив всем подумать об услышанном и сказав, что следующую встречу назначит скоро, а завтра уедет нести слово божье в дальние аулы.
Отец Борис долго не мог заснуть в ту ночь и не давал спать хозяину юрты. Кенжебай с трудом сдерживал себя, чтобы не вскочить, не заорать, не отстегать русского болтуна своей камчой, похожей на цеп.
Во всех других юртах люди давно уже спали. Бейшаре снилась гора, пологий склон, заросший дикими яблонями и ягодником. Только не лето было, не осень, а весна. Все цвело вокруг, а он шел с Зейнеп, и она смеялась.
Амангельды спал под боком старшего брата Бектепбергена, и ему снился суд. На белой кошме сидел Яйцеголовый и судил другого Яйцеголового. До чего же были похожи судья и подсудимый!
— Вот я, праведный судья, — говорил судья Яйцеголовый. — Иди, проклятый, от меня! От тебя плакали люди, ты сам теперь плачь!