Все женщины - химеры

Орловский Гай Юлий

–  Вот так и опирайся на женщин!

–  Одна видимость, - согласился я.
– Кстати, как вы двое прибыли так быстро?

Синенко кивнул на хмурую напарницу.

–  Маячок посадила на их авто.

–  Как?
– изумился я.
– Они были в двадцати шагах!

–  Есть способы, - сообщил он с победоносной усмешечкой.
– Не обязательно ползать под машиной и прицеплять под днище, как было во времена Ивана Грозного. Можно и стрельнуть чипом с маковое зернышко, что не только укажет путь, но и запишет все их разговоры.

Мариэтта

тут же бросила на меня острый взгляд, а я в самом деле задумался, не болтали ли те что-то особенное, пока меня везли. Но, похоже, ничего лишнего, они же профи, зря не болтают, а я был в багажнике, не до разговоров.

Полицейских машин прибавилось, народ в пятнистой форме носится взад-вперед, изображая деятельность, страшатся попасть под сокращение, сами патрульные авто вроде бы ничем не отличаются от обычных, но кузов у них из графена, а шины из суперпрочной резины, даже фугас не повредит.

Мариэтта сказала почти участливо:

–  Понимаю, ты от них скрыл… но нам можешь сказать, за что тебя так преследуют?

–  За мою красоту?
– предположил я.
– Нет, вряд ли… За ум?

–  Это тоже вряд ли, - холодно сказала она.
– Пойми, в отличие от них мы можем организовать тебе защиту. Программа защиты свидетелей, слыхал?

Я заколебался, их возможности все-таки неизмеримо выше, чем у меня, в самом деле могут перекрыть все дороги ко мне… Но как я объясню появление пистолета в моих ладонях? Как объясню, что стрелял через дверь, точно зная, когда именно к ней подошел враг и где остановился?

–  Да, - сказал я дрожащим голосом, - мне нужна защита!… Очень нужна!… Видите, я весь дрожу. Прижмите меня к своей груди, я немножко поплачу и успокоюсь.

Синенко предложил:

–  Давай на моей груди. Она шире. И прижму крепче.

–  Нужно подумать, - ответил я.
– Как только пойму, какого вы пола…

–  Аты сексист?
– спросил он с угрозой.
– Мариэтта, давай наручники!

–  Арестуем за сексизм?
– спросила она деловито.
– Пожалуй, пойдет. И за отрицание гендерного равенства.

–  Я подам жалобу, - твердо заявил я.
– Вы нарушаете мои права угнетаемых белых гетерофилов. А так как мы в меньшинстве, то уже под зашитой Бернской… есть такая?., конференции. Или конвергенции.

Синенко вздохнул, сказал Мариэтте:

–  Грамотный. Такого голыми руками не возьмешь. Придется сразу в камеру пыток.

Я ответил шепотом:

–  Хотите проверить, как я освободился из предыдущей? Только уже никому рассказать не успеете… Там эти спецы не проверили самую правдоподобную версию.

Оба насторожились, Мариэтта спросила резко:

–  Ну-ну, какую?

Я посмотрел по сторонам, спросил трусливо:

–  А никому-никому?

–  Зуб даю, - сказал Синенко, а Мариэтта кисло кивнула.

–  Открою страшную тайну, - сказал я страшным шепотом.
– В меня вселяется инопланетянин из другой вселенной. Жуткий монстр!… Всех рвет и получает кайф!…

–  А сейчас он где?
– спросил Синенко.

–  Выселился, - ответил я не моргнув глазом.
– Временно. Но когда прижмешь меня к своей широкой груди… Вроде уже понятно, вижу по глазкам. И цвету кожи, если это не шкура. И что это стучит: все кости или только зубы?… И запах какой-то странный…

Мариэтта подошла к полицейскому автомобилю и распахнула дверцу на заднее сиденье.

–  Садись, неуловимый Джо. А то сержант все-таки прижмет вас обоих. Мало не покажется и монстру.

–  Куда?
– спросил я, не двигаясь с места.
– Снова в участок?

Она ухмыльнулась:

–  Не сразу же в тюрьму? Сперва в участок.

–  А мне предъявлено обвинение? И где мой адвокат?

Она улыбнулась еще ехиднее.

–  Могу прямо сейчас обвинить в уклонении от гражданского долга помощи полиции. И, конечно, надеть наручники. А там и еще что-нибудь присобачим посерьезнее.

–  Сдаюсь, - сказал я обреченно, - вы такая напористая… Насиловать по дороге будете?

–  Размечтался, - отпарировала она с достоинством.
– Романтик.

–  Только по приезде?
– догадался я.
– Это скучно и предсказуемо. Ну да понятно, хоть так по-сатрапьи отыграетесь на демократе и либерале. Полицию нигде не любят, особенно вольные и свободномыслящие особи типа меня и Робин Гуда.

Они молча ждали, пока усядусь на заднее сиденье, Мариэтта на этот раз опустилась рядом, а Синенко занял место за рулем.

Я косился на Мариэтту, дивно хороша вот в таком ракурсе, да и сама чувствует, вон как томно выгнулась, а грудь выдвинулась вперед на два размера.

Синенко быстро вывел машину из скопища броневиков на дорогу и погнал ее на высокой скорости.

–  Хорошо вам, сатрапам, - сказал я с завистью, - скоростной режим не указ… Наверное, и кортеж президента обгоните?

Синенко буркнул, не поворачивая головы:

–  Смотря какая у них скорость. А кто у нас президент?

–  Забыла, - ответила Мариэтта.
– Видела как-то в новостях. Выступал где-то… или детишек по голове гладил.

–  То был премьер, - уточнил Синенко.

Я поинтересовался:

–  А кто у нас премьер?

Синенко умолк в затруднении, а Мариэтта отрезала:

–  Зато я знаю, кто борется за кресло президента на будущих выборах!… Это важнее. А когда выберем… понятно, что забываем. Трудно помнить всех этих зиц- председателей. Ты лучше скажи, что они от тебя хотели?

–  Кто?
– спросил я.
– Капитан спецназа?… Вы же слышали…

–  Террористы, - сказала она раздраженно.

–  Ах, они, - протянул я, - про них уже и забыл… я вообще, когда смотрю на вас, Мариэтта, все на свете забываю. Вообще-то я уже сказал, зря вы не слушали, я был в ударе. А сейчас как бы на бис, уже не так зажабер- но. Привели, как и забрали, уже с мешком на голове, вы эту часть видели вживую. Посадили на стул, связали… потом начали ругаться, ссориться, говорить всякие грубые слова…