Все жизни в свитке бытия
Шрифт:
– Не думала об этом… Наверное. Вот бы вспомнить, у него есть остроумное высказывание насчёт женского ума. Что-то вроде: у женщин такая особенность – находить самое невероятное и не замечать очевидного.
– Он – единственный, чьи книги мама читает постоянно. У неё на полке – роман "Портрет Дориана Грея", пьеса "Идеальный муж", повесть "Кентервильское привидение". Мне она подарила ДЕВЯТЬ СКАЗОК! – но я их так и не прочитал. Сейчас – захотелось!
Мы пьём душистый чай. Где-то рядом незримо присутствует Уайльд. Миша точно заметил – “КРАСИВЫЙ”. Его "Портрет Дориана Грея" это попытка лучше узнать свою суть. Главная тема – "прекрасное" и "безобразное" в человеке.
До сих пор роман актуален: он заставляет читателя погрузиться в себя. Ведь в самом деле, нет ни одного уродства души, которое бы не отразилось на лице и теле. Мы сталкиваемся с этим и, не задумываясь, выносим суждение. Фотографии Автора только лишний раз убеждают. Он очень красив – создатель Дориана Грея!
За окном сгущаются синие сумерки. В воздухе витает лёгкий чистый и сладковатый, теперь незабываемый аромат белого цветка. Представила его струящимся поверх сверкающего снега, пахнущего свежим морозцем. Так в сознании родилась новая связь. Если всплывёт хоть единый фрагмент из неё, возникнет как в ёлочной игрушке обособленный мир:
Зима. Мороз. И Белая камелия.
Люби то, что есть
Примерно так, как на рисунке, выглядит из окна Инны рыбацкий посёлок, где она живёт. Или плывёт… Так ей иногда кажется. Дом стоит на берегу моря, на возвышении. Его огибает река. Куда ни посмотришь из любого окна – везде вода. Маленький островок жизни называется Лукоморье.
Через дорогу, тоже на взгорочке, потемневший бревенчатый дом Машки. Её подруга – продавец магазина. За особую стать прозвана Кралей. Магазин – чистенький, заставленный цветущими растениями. Весь день там толчётся народ. Больше всего дальнобойщиков – через посёлок проходит трасса на Север. Заходят свои посудачить, встретиться с соседями – послушать новости, а заодно и продукты купить. Всё у Машки свежее, вкусное – знает, где взять и как сохранить. Держится как правительница удельного княжества. Водители усвоили почтительный тон, она их единственная кормилица на долгом пути: помнит, кто что любит, разогреет, поднесёт, о здоровье справится.
Пьяницы – побаиваются. Словом её и вовсе не одолеть. При надобности отбреет всем на потеху. Прозвище даст – как припечатает. Только Валерьянка осмеливается клеиться к Машке. Потому что ум пропил. Думает о себе, будто молодой да красивый. Часто возле дома ошивается. Да нужен он ей! Было время – вместо опохмелки валерьянку потреблял, тогда и кличку получил.
Недавно опять оскандалился. Захотелось полечиться до открытия магазина – «трубы горят». Известная маета: зудёж непереносимый. Машка, святое дело, красоту наводила, когда он стал в окошко скрестись. Предупредила – мол, ждать надо – раз, другой… А потом как выскочит, как выпрыгнет, Валерьянку за подмышки, в тачку у крыльца – шмяк, металлической цепью застегнула и попёрла его по дороге вдоль домов. Народ на работу шёл – все так и застыли.
– Это куда Валерьянку с жутким комфортом везут?
А она катит его и во всё горло распевает:
Говорила я залётке,
Говорила дураку:
Не пей водочку лихую,
Не кури ты табаку.
Поселковые два дня ржали и перекрестили его в Залётку.
Жители крошечного села для Инны-фельдшерицы пациенты, для Машки – покупатели. Машка скатится с горки, перейдёт речку по скрипучему щелястому мостику и слышит посвист флюгера над Инниной крышей. Чаще-то он крутится как бешеный. Ветра у них… ветра с моря налетают едва не каждый день. И, конечно, стараются, как пацаны, всё сломать, вывернуть наизнанку, полюбопытствовать… да и бросить, забыть.
В выходные утро подруг начинается чаепитием. По воскресеньям Машка приносит горячие рогалики. Печь любит, сама их не ест. А подружка-пампушка – сластёна. Сувениры, забавные радующие мелочи в доме Инны – это всё дары соседки, знаки её нежного внимания.
На окне – водопад зелени. Бархатистый куст мелиссы хранит не хуже самого надёжного сейфа застольные разговоры, все эти причмокивания, осторожные втягивания (губы трубочкой) душистого, пахнущего лимоном и розой чая.
Женщины и цветок симпатичны друг другу. Но иногда что-то находит – и появляется отчуждение. Мелисса, как говорят, вырождается. Цветок подрезают, меняют землю. А две подруги, как улитки, прячутся по своим домам и перестают жаловаться, что мужики измельчали и даже даром никому не нужны. Точно в природе: приливы и отливы.
Вряд ли часто встретишь такую, как Инна. Чувствительная очень. По каждому пустяку глаза на мокром месте. Округлости тела привлекают уютностью и природным совершенством. Так бы смотрел и смотрел, но за ней не угонишься – больно шустрая. Вечный двигатель, одним словом.
Санитарка и уборщица в фельдшерском пункте, покорённые обаянием Инны, – на подтанцовках: с пациентами управляются играючи, на чистоте просто помешаны. А как всё переделают, спевку затеют, полюбившуюся песню разучивают. И поют, все говорят, славно.
Врач в райцентре теряется перед её очередным отпуском. У него портится настроение, он задаёт тоскливый вопрос: «А что я буду без тебя делать?!» И действительно, дела идут наперекосяк… Недавно наступил очередной отпуск; слава Богу, попросила только две недели.
До войны в Лукоморье жили японцы. Их захоронения навещают родственники. Инна ещё школьницей прониклась печалью к холмикам, хранящим тайну людей, чья жизнь протекала между излучиной моря и рекой и оставила незримый след. Да и зримый тоже: вот на склоне горы их храм Тории – Небесные ворота.
К захоронениям Инна относится заботливо – верит в существование душ. Ухаживает за могилками, как если бы покойники всё видели, оценивали по меркам живущих. Кладбище неподалёку от храма её стараниями выглядит прибранным.
Небольшая группа родственников из Японии каждые два года приезжает навестить своих предков. В последний приезд они вручили Инне приглашение и деньги на поездку. Старый доктор из города Отару, чуть-чуть говорящий по-русски, звал погостить у родителей на ферме в горах.
Составив инструкцию «Как выжить в экстремальных условиях, без мамы, и сохранить жизнь коту», Инна вручила её двенадцатилетнему сыну и отбыла на соседний остров. Деревенские испытывали трудности – привыкли по всякому пустяку в амбулаторию бегать, перезванивались и ждали возвращения Инны.
Она явилась с подарками. Это было видно по обилию коробок и пакетов, выгруженных на крыльцо. Народ дал ей отдохнуть от силы три часа. И вот все, кому надо и не надо, набились в просторную кухню – уж и присесть некуда. Приплелись и Залётка с Шаманом – с утра в угаре, но, услышав Кралин устрашающий «кышшш!», мигом слиняли, пошли по отливу живность собирать.