Всегда говори «всегда» – 3
Шрифт:
Она попыталась всунуть купюры тайцу, но он замахал руками.
– Вери бьюти вумен, вери! Ноу мани!
Ольга не знала уже, плакать или смеяться, а толпа аплодировала и кричала: «Вери бьюти вумен!»
– Он в тебя влюбился, Надька, – пихнула она подругу в бок.
Надька нахмурилась, покраснела, забрала у Ольги злосчастное блюдо.
– Даришь, что ли? Ноу мани? – сурово спросила она торговца.
– Ноу! Ноу! – закричала толпа, а торговец закивал, как китайский болванчик.
– Ну, ноу так
Нужно было делать ноги, бежать, прорываться к выходу, но момент был упущен. Ольгу за руку цепко схватил какой-то старик-таец – горбатый, древний и сморщенный, как выжженная земля.
– Сильвер гуд! Вери гуд! Пошли!
Вырываться не было ни сил, ни возможности. Ольга поплелась за стариком, держа в руках босоножки.
– Ой, Оль, там тоже дарить будут?! – Надька сыграла на блюде бравурный марш и пошла за Ольгой. – Нет, я сюда перееду! Точно перееду и Димку уговорю! Вот это я понимаю – тысяча и одна ночь!
Депрессия опять захлестнула ее мутной волной.
Или накрыла черным крылом.
Оксана меняла эти определения в зависимости от тяжести состояния.
Сегодня, пожалуй, было «черное крыло», потому что от «мутной волны» не хотелось напиться.
Полдня она проторчала в аэропорту, встречая сотрудников «Стройкома» из Москвы. И хоть это не входило в ее обязанности, она и встретила, и улыбалась, и даже гидом работала по дороге в офис, показывая из окна машины местные красоты и достопримечательности.
После такого насилия над собой алкоголь ей был необходим как лекарство, и Оксана втопила в пол педаль газа.
Атхит встретил ее, как всегда, с улыбкой.
Их связывали давние дружеские отношения, подоплекой которых были…
Впрочем, об этом Оксана предпочитала не вспоминать, как и о своем неудачном замужестве.
Во всяком случае, в «Приг-тай» к ней относились в большей степени как к «своему парню», чем как к ослепительно-красивой женщине. И в этом тоже было ее достоинство и умение – заставить восточных мужчин уважать себя.
– Привет. Что-то редко ты появляешься, – вкрадчиво сказал Атхит, наклонившись к ней.
– Привет, Атхит. Работа, – ответила на тайском Оксана.
– Что будешь пить? Как всегда или как в прошлый раз – клубнично-манговый шейк?
– Как всегда, – усмехнулась Оксана и, подумав, добавила: – Только двойную порцию.
Хозяин скользнул за барную стойку и сам, без помощи бармена, приготовил две порции виски со льдом, с любопытством поглядывая на Оксану.
– Неприятности? – поинтересовался он, поставив перед ней два стакана.
По-дружески так поинтересовался,
Оксана гордилась таким отношением.
Видел бы Барышев…
Хотя, если бы даже и видел, вряд ли оценил бы.
Чистоплюй.
Заслуживает своей пресной женушки, толпы сопливых детей и скучной «правильной» жизни.
Как бы она проучила этого чистоплюя!
Жадно и страстно… Чтоб имя свое забыл. А детей и подавно.
Оксана залпом выпила виски и похлопала по руке хозяина кафе, севшего рядом.
– Все нормально, Атхит. У меня – все нормально! – И добавила горько, по-русски: – Гори оно все огнем…
– Мне нравится слушать, как ты говоришь на своем языке.
«А я устала говорить по-тайски, понимать по-тайски и думать по-тайски, хочу в Москву, – подумала вдруг Оксана. – Так хочу!»
– Хороший ты мужик, Атхит… – снова сказала она по-русски. И вдруг почувствовала озноб.
А может, она влюбилась?
Какого черта она захотела напиться средь бела дня? Депрессия – да, но и еще что-то, от чего хочется просто по-бабьи завыть.
Первый раз ситуация вышла из-под контроля. Вернее, второй, но фиаско с официальным мужем она привыкла считать эпизодом не из своей жизни.
Оксана залпом выпила второй стакан виски.
– Нет, определенно что-то случилось, – озабоченно пробормотал Атхит, но она не услышала.
Ольга понимала, что нет в этой ювелирной лавочке ничего особенного – штамповка и ширпотреб, – но руки отчего-то тянулись то к одному украшению, то к другому…
Как будто она никогда не бывала в салонах Булгари.
Возникло ощущение нереальности происходящего и невозможности себя контролировать… Словно гипноз какой-то.
Впрочем, с Надеждой происходило то же самое. Имея в ушах серьги от Тиффани, она с горящими глазами жадно щупала простенькие серебряные сережки.
– Спроси, спроси, сколько стоят, – страстно шептала она. – Или нет, погоди, вот эти! – Надя отложила сережки и схватила другие – массивные и жутко безвкусные. – Смотри, по-моему, эти лучше…
– А мне те больше нравятся, – Ольга взяла тоненькие «висюльки» с бирюзовыми вставками. – По-моему, очень изящные…
Ювелир все выкладывал и выкладывал перед ними новые украшения, в глазах уже рябило, а голова отказывалась соображать – зачем это все? Да и вообще – не подделка ли?
Между ними ввинтился маленький юркий человечек – смуглый, как африканец.
– Рашен? – схватил он за руку Ольгу. – Русский? Да?
– Ты смотри! – удивилась Надежда. – По-нашему говорит! Русские мы, – закивала она человечку. – А ты кто ж по национальности будешь?