Всех убрать!

Кварри Ник

(Вастола был представителем общенациональной комиссии мафии, и из Нью-Йорка он звонил как человек, которого комиссия наделила чрезвычайными полномочиями).

— Он звонил и Максу Виджиланте, чтобы сказать ему то же самое. Ситуация должна оставаться такой, какова она есть. Никто отныне не пошевелит и пальцем, пока он с нами не поговорит. А он сейчас летит сюда.

— Вастола — человек не здешний, — продолжал настаивать Фрэнк. — Он не в курсе, как тут идут дела.

— Он выслушает всех, прежде чем примет решение.

— И

каким бы оно ни было, ты в лепешку разобьешься, но подчинишься, да?

Дон Альдо кивнул, затем тихо добавил:

— Если только Тони выживет.

Начинало светать, когда из операционной появился, наконец, доктор Гамильтон — бледный и ещё более нервный, чем обычно.

— Тони будет переведут в реанимацию, — сообщил он дону Альдо. — У него неплохие шансы выкарабкаться.

Дон Альдо продолжал мерять доктора с ног до головы своим пристальным и непроницаемым взглядом, лицо его при этом оставалось бесстрастным. Недвижно продолжал он сидеть на скамье; лишь ладони, лежавшие на коленях, стали медленно сжиматься в кулаки.

— Это твое мнение. А понтер? Что говорит он?

«Понтером» был главный хирург больницы, которого вытащили из постели, чтобы он извлек из живота Тони пулю и зашил рану.

— Я только передаю его мнение. Он считает, что у Тони хорошие шансы.

— А что это значит? Пятьдесят процентов? Шестьдесят? Сколько?

Доктор Гамильтон покачал головой.

— Сейчас ещё слишком рано говорить об этом. Возможно, я смогу ответить точнее через двадцать четыре часа, когда уже будет возможность понаблюдать, как его организм перенес шок и большую потерю крови.

— Я могу его видеть? — спросил дон Альдо.

— Нет. Пока ещё нет. Почему бы вам не уехать домой? Я обещаю, как только появятся новости, сразу сообщу.

Дон Альдо долго раздумывал, потом кивнул и встал.

— Ладно. Я буду ждать звонка. Никуда отсюда ни шагу, пока не будет новостей.

Доктор Гамильтон собрался было возразить, но, встретив жесткий взгляд дона Альдо, промолчал. Он словно врос ногами в пол и смотрел вслед уходившим.

У входа в больницу стоял ожидавший их лимузин. Дон Альдо открыл заднюю дверцу и знаком велел Фрэнку сесть в машину:

— Ты вернешься домой со мной вместе. У меня нет ни малейшего желания, чтобы ты снова взялся за свое.

— По крайней мере, я мог бы принять кое-какие меры предосторожности, — заметил Фрэнк. — На всякий случай.

— Нет. Абсолютно ничего, — категоричным тоном отрезал дон Альдо. — Ты будешь вести себя тише воды. До тех пор, пока не станет известно, что с Тони. Все ждут прилета Вастолы, чтобы обсудить с ним ситуацию. До тех пор остается набраться терпения.

Затем он вновь добавил:

— Если только Тони не умрет.

Поскольку накануне Макс Виджиланте лег спать поздно, в полдень он был ещё в пижаме и домашнем халате. Дон завтракал в столовой, в своих апартаментах. Вастола, представитель верховной комиссии мафии,

маленькими глотками пил кофе и пытался урезонить собеседника. Однако Виджиланте был в неподходящем настроении.

За дымчатыми стеклами глаза его метали молнии.

— Лу Фава был моей правой рукой. Его убили, и ещё троих моих людей. Не говоря уже о тех парнях, которых ссудил нам Фогель.

— Но и они тоже потеряли несколько человек; а Тони Белл сейчас в больнице, при смерти, — Вастола вздохнул; у него был встревоженный вид. — Я молю небеса, чтобы Тони остался в живых. Если он умрет, дона Альдо ничто не остановит. И какие бы аргументы я не приводил, его они не убедят.

— Если он хочет войны, — прохрипел Макс Виджиланте, — то я доставлю себе удовольствие ответить. Не в моих обычаях оставаться сидеть, прилипнув задницей к креслу, и позволять кому-то наступать мне на мозоль. Ты это знаешь.

— Именно Фава все затеял. Он ворвался на территорию дона Альдо с группой вооруженных людей.

— Чтобы вернуть то, что принадлежит мне, — сварливым тоном возразил Макс Виджиланте. — И зарубите себе на носу: эти камни мои. Именно я дал зеленый свет налету, который готовил Дойл. Мое семейство финансировало подготовку и участвовало в операции. И никто никогда не сможет сказать, что у меня можно стянуть на два миллиона драгоценных камней и благополучно смыться.

— Послушайте, дон Массимо! Нет никаких доказательств, что дон Альдо либо его сыновья имеют хоть какое-то отношение к краже камней. Никаких, за исключением того анонимного телефонного звонка Сатро. А это вполне могло быть западней.

— Я знаю, что это правда, — в ярости прервал его Макс Виджиланте. — Я это чувствую. Это прекрасно согласуется с тем, о чем я уже говорил.

— Однако это ничего не доказывает, — категорически заявил Вастола. — Все, что у вас есть — это только подозрения. Не станете же вы развязывать войну просто из-за подозрений. Вам очень хорошо известно, что такая война загубит все дела в этих местах, дон Массимо. Это коснется вас, дона Альдо и всех наших, кто имеет здесь собственные интересы. А как раздуют все это газеты и телевидение! Пострадаем мы все.

Макс Виджиланте подался вперед, положив кулаки на стол.

— Так вам не хочется, чтобы о вас дурно писала пресса, да? Ну, хорошо, раз так. Ступайте переговорите с Аль Беллом. И скажите ему вот что. Я очень хочу успокоить моих людей. Но сделаю это лишь ненадолго, и только из уважения к вам и к комиссии. Но если я не получу назад свои камешки, я обрушусь на него со всеми силами, которые ещё остались!

Дом дона Альдо, как и прилегавший к нему дом его сына Тони, находился в самом центре большого поместья, обнесенного забором и надежно охранявшегося. К тому времени, когда Вастола сидел в просторной гостиной с доном Альдо и Фрэнком, новостей из госпиталя не было. Тони был ещё жив, но не больше того.