Вселенский заговор. Вечное свидание (сборник)
Шрифт:
Как только нужно было что-то говорить или делать на людях, на Марусю нападал столбняк и отупение. Она не могла ни говорить, ни шевелиться. На студентов, которым она преподавала, это странным образом не распространялось. Студентов она никогда не боялась.
– Подойди, Маруся! – звала тётя Лида.
– Я сейчас, – пробормотала она и отступила в дом. – Я сейчас, только умоюсь…
Она долго умывалась и причёсывалась, потом ещё тянула время, выбирая из двух юбок и одной футболки, что бы такое надеть, и в конце концов дождалась. Громко топая, в дом вошёл Гриша. Она не видела
– Марусь, ты решила засесть здесь навсегда?
– Я выхожу, Гриш.
Он заглянул. Она снова причёсывалась и мотала головой. Щётка застревала в волосах.
– Этого нашего дебошира прикончили, как его, Валерика, да? – сообщил Гриша. Маруся уронила щётку. Та загрохотала. – Участковый пришёл спросить, не я ли его прикончил. А все остальные следом явились.
– Как это? – тупо спросила Маруся.
Гриша поправил на носу очки и почесал ухо.
– Лида утром пошла к участковому, сообщила, что в нас из дробовика стреляли. А он решил поговорить с Валериком, пришёл к нему, а тот убит. Дробовик рядом с трупом валяется. Вот участковый и проверяет, что мы все делали после того, как в нас стреляли. Может, мы решили Валерика убить!
– А-а, – протянула Маруся. – А самовар ты зачем поставил?
Он пожал плечами:
– Чаю хочется. А завтракать, по всей видимости, мы будем ещё не скоро.
– Гриша, ты никого не убивал, – дрожащим голосом сказала Маруся. – Ты всю ночь нас стерёг.
Он усмехнулся:
– Откуда ты знаешь?.. Ты спала без задних ног. При этом страшно храпела, не давала мне заснуть.
Маруся вспыхнула:
– Я не храпела! Я никогда не храплю!
– Гриша! – закричали с улицы. – Маруся!
– Не переживай ты так, – сказал Гриша. – Всё обойдётся, точно тебе говорю.
И вышел. От его шагов зазвенели подвески чешской люстры, которой тётя очень гордилась.
Маруся встала на четвереньки, залезла под кровать, вытащила щётку, которая под неё завалилась, повертела её в руках, раздумывая, сунула на столик и тоже выскочила на улицу.
– …Стало быть, вы все были дома, и никто не выходил, – говорил дядька в фуражке. – Ну, поверим на слово, а там поглядим. Граждане, чего вы столпились, расходимся по домам, расходимся, ожидаем вызова в отделение на местах.
– А что с ним случилось? – тихонько спросила Маруся у маленькой женщины Натальи. – С Валериком? Застрелили?
Та пожала плечами:
– Да, говорят, по башке дали. И сразу насмерть!..
– А где дали-то?
– Дома у него и дали! Илья Семёныч, участковый наш, пошёл к нему разбираться после того, как Лидка-то к нему прибежала, а он… того… давно готовый! Ударенный по голове в комнате лежит, возле стола.
– А чем, чем ударили?
– Да откуда ж я знаю! – вдруг возмутилась Наталья. – Не я ж его ударила! – И вдруг добавила: – Так ему и надо, злодею! Он мне, матери, говорил – утоплю твоего Димку в колодце!
– Наташ, перестань, – вмешалась тётя. – Никого он не утопит! Его самого вон как…
– А с вас, юноша, я подозрений не снимаю, – строго сказал участковый Грише. – Вы это поимейте в виду.
– Ладно, что ты говоришь, Илья Семёныч! Мало ли кто его шибанул! Да это не наши, наши все тут годами живут, и никто никого… – разом заговорили тётя и маленькая Наташа, а Прокопенко-супруга отчётливо зафыркала, выражая негодование.
– Ти-ха! – гаркнул участковый. – Что за птичий базар! Лидия Витальевна, веди меня, буду лампочку разбитую изымать, и дробь тоже! А вы, граждане, по домам расходитесь! Из Егорьевска вскоре приедут, из убойного отдела. Всех опрашивать будут.
– Убийство, – сказал Прокопенко себе под нос. – До чего докатились!
– Жалко, – вдруг протянула Наташа тонким голосом. – Человек всё же, живая душа.
– Да ну, – махнул рукой Саня, которому Валерик испортил шины. – Какой он человек! Погань мелкая, а не человек.
– А всё равно жалко…
Постепенно все соседи разошлись, и Гриша с Марусей остались одни.
– Завари чай, Марусь.
– А?.. Сейчас, конечно.
Не переставая думать о случившемся, Маруся живо собрала на поднос чашки, хлеб, колбасу, поставила на огонь воду, чтобы сварить яйцо – Гриша очень любил яйца вкрутую, – и вернулась во двор.
Из-за угла показались тётя и участковый. Он нёс в руке полиэтиленовый прозрачный пакет, в котором что-то болталось.
– Сядь, попей с нами чайку, Илья Семёныч, – предложила Лида. – Гляди, пакет у тебя порвался!
– Как ему не порваться, когда там стекляшки! – обиженно сказал участковый, как будто тётя Лида была виновата в том, что там стекляшки.
Он аккуратно пристроил пакет на поленницу, снял фуражку, зачем-то дунул в неё и боком сел к столу.
– Одно другого чище, – пожаловался он. – То туркмены с киргизами точки не поделили, то дачника по башке шарахнули! Знал бы я, что такая работа собачья, остался бы в армии на сверхсрочной, чего лучше! Сыт, обут, одет, всегда при начальстве! А ему виднее, начальству-то!
– Может, наливочки? – предложила Лида. – Как раз во вкус вошла! Вчера её процедила и в холодильник поставила. Малиновая!
– Куда там наливочки, одиннадцать только!.. А! – И участковый сплюнул в песок. – Тащи! Где наша не пропадала!..
Лида метнулась в дом и вынесла длинногорлую зелёную бутыль и две узкие гранёные рюмки на ножках.
Участковый покосился на бутыль.
– Ты налей и спрячь, – велел он. – А то ведь я ненароком… того… норму превышу…
Тётя налила в обе.
– Ну, за упокой, что ль, души! – Участковый опрокинул наливку, нашарил на тарелке бутерброд и откусил сразу половину, как отрезал.
– И чайку, чайку, – подсказала тётя Лида. – У меня чай хороший, вон ребята привезли из Москвы, дорогой, английский.
– Чай не водка, много не выпьешь.
– Что же получается, – вдруг сказала Маруся. – Валерик залез в овраг, стал стрелять по нашему дому. А потом пошёл к себе, и его там убили. Так, что ли?
– Кто его знает как, – ответил участковый с набитым ртом. – Должно быть, так. Стол у него был накрыт, гостей каких-то, видать, ждал. А может, и не ждал, может, раньше гости были! И накрыто так… деликатно!