Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1
Шрифт:
Вот потому-то Клио, седьмая муза, не проявляет к ним интереса.
Ей больше по душе отчаянные персонажи театра военных действий, их эпохальные походы и битвы, эпизоды с израненными героями, изнасилованными героинями, громом орудий, ржаньем коней, лязгом клинков и смачной матерщиной.
Милы ей и различного рода массовые гнусности в виде заговоров, государственных переворотов, мятежей, революций — зрелища свободной импровизации человеческого зверства.
Не обойдены вниманием непритязательной красотки Клио и «мыльные оперы» с их крикливыми страстями и бездарным коварством, с адюльтером в высшем обществе, с незаконнорожденными
История — прежде всего явление массовой культуры, некий телесериал — пышно костюмированный, щедро насыщенный любовью, коварством, ревностью, погонями, драками и сексуальными эксцессами.
Имеют достаточно устойчивый спрос и такие темы:
— борьба за независимость (от кого и чего — неважно);
— крестовые походы и другие эксцессы военного характера на религиозной почве;
— казни;
— пожары (Рим, Москва, Чикаго и т.д.);
— инцест (кровосмесительные связи);
— скандальные проявления нестандартной сексуальной ориентации среди представителей высших эшелонов власти;
— курьезы, анекдоты, грязь, кровь, жестокость, алчность, похоть;
— головокружительная карьера представителя социального дна, названная «американской мечтой» (Золушка, Ломоносов, Меншиков и т.п.);
— организованная преступность и ее более или менее успешное сопротивление законной власти (Кудеяр, Пугачев, Бонни и Клайд, прочие висельники);
— самозванцы, двойники, загадочные и труднообъяснимые явления.
И тому подобное.
И никакого нравственного прогресса.
И никакого стремления к совершенствованию, без которого, по выражению Зигмунда Фрейда, история человечества выглядит не более чем историей развития животных.
Тем не менее знать прошлое необходимо хотя бы затем, чтобы не повторять его ошибок. Как говорится, умные учатся на чужих ошибках, а вот дураки — на своих. Но было бы сказано…
КСТАТИ:
«Погляди на стадо, которое пасется около тебя: оно не знает, что такое вчера, что такое сегодня, оно скачет, жует траву, отдыхает, переваривает пищу, снова скачет, и так с утра до ночи и изо дня в день, тесно привязанное в своей радости и в своем страдании к столбу мгновения и потому не зная ни меланхолии, ни пресыщения. Зрелище это для человека очень тягостно, так как он гордится перед животным тем, что он человек…»
Фридрих Ницше. «О пользе и вреде истории для жизни…»
Было бы чем гордиться.
Народ все же любит музу Истории хотя бы за то, что она развлекает его красивыми легендами, с одной стороны, далекими и чуждыми, а с другой — все же в какой-то мере имеющими к нему отношение, что, несомненно, волнует и вдохновляет.
И народ, оглядывая эту лавку древностей, приговаривает, подобно персонажам «Двенадцати стульев»: «Эх! Люди жили!»
КСТАТИ:
«Там лучше, где нас нет. В прошлом нас уже нет, следовательно…»
Антон Чехов. Из записных книжек
Мелькают, сменяя друг друга, кадры исторического сериала с постоянно повторяющимися сюжетными ходами — нескончаемый труд легендарного Сизифа, катящего вверх по горному склону камень, который неминуемо вернется вниз.
И так все время…
Если спросить любого из элементарно образованных людей, какие именно ассоциации вызывает у него, к примеру, девятнадцатый век, то ответ, скорее всего, будет таким: «…Наполеон… Диккенс… Железная дорога… Пушкин… Покорение Кавказа… Королева Виктория… Фотография… Репин… Автомобиль… Эйфелева башня… Золя… Толстой…»
И никакого капитализма, социализма, общественных формаций, движущих сил, да и народа как такового.
Скорее всего, это и есть История.
А все прочее… было ли оно?
Наверное, было, потому что вот уже в который раз Сизиф начинает свой путь к вершине.
КСТАТИ:
«Отличительное свойство человека — желать непременно все начинать сначала…»
Иоганн Вольфганг Гете
Что ж, начнем…
Предыстория
Невольно приходит в голову одна чрезвычайно забавная, но невыносимо грустная мысль: «Ну что, если человек был пущен на землю в виде какой-то наглой пробы, чтоб только посмотреть: уживется ли подобное существо на земле или нет.
Происхождение человечества окутано настолько плотным флером взаимоисключающих версий, что сама собой напрашивается мысль о какой-то позорной тайне.
Но что толку в этой мысли? Очередная версия, не более того.
А из сонмища существующих можно выделить три основных направления, три тенденции.
Первая из них — не по времени возникновения, а по степени популярности в нашем пошло-материалистическом мире — основывается на теории Чарльза Дарвина о происхождении видов. Согласно этой теории (в наиболее одиозной ее части) человек якобы произошел от обезьяны.
Основоположник дарвинизма швырнул в мир очень опасную и чреватую самыми тяжкими последствиями мысль об эволюционном превращении четверорукого, как принято называть, зверя в человека. Эта мысль, прежде всего, становится фундаментом для воинствующего атеизма и его родного брата — социального нигилизма: человек произошел от приматов, следовательно, является венцом их совершенствования без всякого там участия того, что называется душой. Действительно. Можно научить зверя перетаскивать тяжести, складывать кубики или сшибать палкой яблоки с дерева, но вот человеческую душу в него не вдохнет никакая эволюция.
А без души любой, самого совершенного внешнего вида человек — вовсе не человек, а композиция из костей, мяса и звериных инстинктов.
Душа — по крайней мере в человеческом понимании этого слова — относится к совершенно особой категории компонентов личности, а посему никак не может быть простым слагаемым результата развития одного из подвидов земной фауны.
КСТАТИ:
Древнегреческий философ Аристипп, плывя на корабле, был застигнут бурей. Он очень испугался, причем, настолько сильно было это состояние его души, что не укрылось оно от глаз окружающих его людей.
— Забавная штука получается, — обратился к философу один из матросов, — мы, простые люди, спокойны, а ты, мудрец, трясешься от страха!
— Тому есть веская причина, — ответил Аристипп.
— Какая же?
— Души у нас неодинаковой ценности.