Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1
Шрифт:
Сам Антисфен называл себя «Непородистый пес».
Его жизненная позиция заключалась во всемерном ограничении потребностей, ибо именно это ограничение и способно подарить человеку ощущение подлинной свободы.
КСТАТИ:
«Мудрец ни в ком и ни в чем не нуждается, ибо все, что принадлежит другим, принадлежит и ему».
Антисфен
А еще Антисфен бескомпромиссно отделял сугубо человеческие достоинства от достоинств других объектов
— А скажи-ка, — обратился к нему философ, — если бы бронза могла говорить, чем бы она могла похвастаться?
— Своей красотой, — ответил юноша.
— И тебе не стыдно гордиться тем же, чем и бездушная статуя? — с презрением проговорил Антисфен.
Истинно так. Красотой, ловкостью, выносливостью и т.п. гордятся тогда, когда с человеческими достоинствами не все в порядке.
Законы жизни, по мнению Антисфена, весьма отличаются от законов человеческого общежития, так что «надо запастись либо умом, чтобы понимать их, либо веревкой, чтобы повеситься».
Если ума нет, это, конечно, лучший выход из положения и для себя, и для окружающих.
Но какою мерою измерить наличие и количество ума?
Другой ученик Сократа — философ Аристипп (430—355 гг. до н.э.) знал, как отличить мудреца от глупца: следовало отправить обоих голыми к людям, которые их не знают, и тогда ум и глупость проявятся сами собой.
Теоретически все верно, однако эксперты ведь все как на подбор могут оказаться глупцами (что встречается довольно часто), и тогда ум никак не сможет проявиться в такой среде… Впрочем, стоит ли?
Аристипп вел великосветский образ жизни, в отличие от Антисфена, знал толк в изысканных яствах и дорогой одежде, был авторитетным ценителем наслаждений плоти. Он основал школу философов — киренаиков (или гедонистов), которые высшим благом для человека называли чувственные наслаждения. Аристипп много путешествовал. Некоторое время он жил на о. Сицилии, при дворе местного тирана Дионисия I (ок. 430—367 гг. до н.э.), который сам был не чужд философии, а потому довольно снисходительно относился к экстравагантным выходкам своего греческого гостя.
Говорят, что однажды Аристипп долго уговаривал Дионисия сменить гнев на милость в отношении кого-то из своих приятелей. Тиран был непреклонен, и тогда Аристипп — на глазах у многочисленных придворных — бросился к его ногам. Когда его стали высмеивать за низкопоклонство, Аристипп с достоинством сказал: «Всему виной Дионисий, у которого уши расположены
— А скажи-ка что-нибудь этакое… философское!
Аристипп усмехнулся и сказал в ответ:
— Смешно и странно, что ты учишься у меня, как следует говорить, а сам учишь меня, когда надо говорить.
Дионисий рассердился и приказал философу занять место на самом дальнем конце стола.
Аристипп сел там, где ему было приказано, не отказав себе в удовольствии заметить:
— Что ж, отныне это место будет считаться самым почетным!
Вскоре, однако, тиран простил дерзкого гостя и в знак своего расположения предложил ему на выбор одну из трех роскошных гетер. Немного подумав, Аристипп увел с собой всех троих, сказав: «Парису плохо пришлось, когда он отдал предпочтение одной из трех красавиц».
Гетеры, без сомнения, были главными героинями его жизненных коллизий.
Он, говорят, питал сильную привязанность к знаменитой гетере Лаис, что служило поводом для многочисленных шуток и анекдотов.
Как-то во время философского диспута один из оппонентов Аристиппа не без ехидства заметил:
— Вот ты, Аристипп, осыпаешь Лаис бесчисленными дарами, а с Диогеном она ложится задаром.
— Да, — невозмутимо ответил философ, — я действительно делаю ей много подарков, что не запрещено делать и любому другому, если он того пожелает.
— Но, Аристипп, — вмешался Диоген, — ты ведь понимаешь, что натягиваешь самую обыкновенную шлюху? Или отбрось прекраснодушие и стань киником, как я, или откажись от таких отношений.
—Диоген, — спокойно спросил Аристипп, — ты не считаешь предосудительным жить в доме, где до тебя кто-то уже проживал?
— Нет, конечно, — ответил Диоген. — Какая мне разница, кто там проживал?
— А плыть на корабле, на котором плавали другие?
— Стану я об этом думать!
— Вот видишь. Так чем же плоха связь с женщиной, которую обнимали другие?
Лучшая доля, говаривал Аристипп, не в том, чтобы воздерживаться от наслаждений, а в том, чтобы их иметь, находясь в положении хозяина. Однажды он в сопровождении мальчиков пришел навестить знакомую гетеру. Заметив, что один из них покраснел, когда они входили в дом, философ заметил: «Не позорно входить, позорно не найти сил, чтобы выйти».
Пожалуй, уровень душевных сил — главное, что отличает одних людей от других.
Однажды, во время морского путешествия Аристипп был застигнут жестоким штормом и не смог скрыть охватившую его тревогу.