Всемирная история в 24 томах. Т.9. Начало Возрождения
Шрифт:
Постоянные унижения, непрерывная опасность татарских набегов, наконец, отсутствие личной безопасности князей, жизнь и смерть которых зависела от произвола хана, способствовали выработке особых дипломатических приемов в отношении Золотой Орды. Начиная с великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича и его знаменитого сына Александра Невского, князья в основу своей золотоордынской политики полагали старание всячески угождать хану, не давать повода для его гнева, задабривать его и его приближенных подарками и покорнj исполнять все требуемые обряды.
Даже Дмитрий Донской вынужден был согласиться оставить в Орде своего сына в качестве заложника.
Малокультурные татарские феодалы, уверенные в своей силе, в общем легко поддавались этой довольно элементарной дипломатии слабых и не всегда замечали, как под прикрытием подобострастия и покорности их русские вассалы в самой Орде плели политические козни и сводили собственные счеты, вовлекая самих ханов в эту игру.
Русские князья успешно пользовались той феодальной раздробленностью, которая господствовала в Орде. У каждого из них были свои благожелатели среди татарских беков — вассалов хана. Щедрыми подарками хану, его советникам и женам можно было достигнуть очень многого.
Политика Золотой Орды, заключавшаяся в том, чтобы не давать одному князю усиливаться за счет другого, открывала простор для широких интриг. Постепенно ханы сами стали попадать в сети искусных в деле дипломатии московских князей. Например, вся политика Ивана Калиты заключалась в том, чтобы, играя роль послушного орудия в руках хана, этим путем заимствовать власть у него и затем обращать эту власть против соперников-князей.
Этой политике следовали и все преемники Калиты вплоть до Ивана III.
Если международные отношения Северо-Восточной Руси с XIII века, главным образом, сосредотачиваются на Золотой Орде, то отношения между мелкими «полугосударствами», на которые эта Русь разбивалась, были гораздо сложнее.
В отличие от предшествующего периода, когда междукняжеские отношения определялись обычно словесными «обетами», скрепленными клятвой, то в XIV — XV веках договоры между князьями заключались в письменной форме.
Междукняжеские договоры обеспечивали в первую очередь политическую независимость каждого отдельного, даже небольшого владения.
Этот принцип выражался в формуле «тобе знати своя отчина, а мне знати своя отчина».
В договорах оговаривалась неприкосновенность суверенных прав каждого князя на территории своего княжества. Князья обязывались в чужой удел не давать жалованных грамот. Запрещено было даже покупать в чужом уделе села и держать «закладчиков», то есть зависимых людей.
Особое значение имели статьи, касавшиеся княжеских вассалов, которые имели право выбирать себе любого сеньора: «а боярам и слугам меж нами вольным воля».
К числу особо сложных вопросов, которые приходилось разрешать дипломатическим путем, относилась выдача беглых. Феодалы, естественно, были заинтересованы в том, чтобы не выпускать из своих рук зависимых людей, и в том, чтобы карать нарушителей феодальных порядков.
Утверждая независимость отдельных княжеств, договоры предусматривали и необходимость в известных случаях общих действий договаривающихся князей. Это особенно касается внешней политики. Обычно речь идет о военном оборонительном и наступательном союзе. Союзническая формула гласила так: «А кто будет мне, брату твоему старейшему, друг, то и тобе друг, а кто будет мне недруг, и тобе недруг. А тобе, брату моему молодшему, без мене не доканчивати, не ссылатися ни с кем; тако же — и мне без тобе».
При существующей раздробленности приходилось регулировать дипломатическим путем и торговые сношения между отдельными княжествами. В первую очередь необходимо было добиться единства таможенного обложения в союзных княжествах, и договоры тщательно оговаривали размеры таможенных пошлин и запрещение заводить новые «мыты» (таможенные заставы).
Процесс начавшегося государственного объединения Северо-Восточной Руси выражался на данной стадии в установлении вассальной иерархии между отдельными независимыми князьями. В договорах отношения между сеньором и вассалом выражаются в стереотипной форме: «держати ти подо мною княжение мое великое честно и грозно, а добра ти мне хотети во всем, а мне, князю великому, тобе, брата своего, держати в братстве, без обиды во всем... А тобе, брату моему молодшему, мне служити без ослушания по згадце (договору)... а мне тобе кормити по твоей службе».
По принятому в те времена обычаю место каждого князя на феодальной лестнице определялось терминами семейного права и устанавливалось тоже договорами.
Так, Дмитрий Донской обязал своего двоюродного брата Владимира Андреевича серпуховского иметь его, великого князя, отцом; его сына, своего фактического двоюродного племянника, Василия,— «братом старейшим», второго, Юрия,— просто «братом», а «детей меньших» — «братьею молодшей».
Положение русских княжеств под властью золотоордынских ханов ставило перед княжеской дипломатией ряд новых задач и вопросов, которых не знала дипломатия предыдущих веков.
Великие князья владимирские и «всея Руси» стремились сосредоточить в своих руках все сношения с Ордой и не допускать самостоятельных выступлений других князей или по крайней мере контролировать эти сношения: «Орду знати тобе, великому князю, а мне Орды не знати»,— обязывался князь боровский Василий Ярославич в договоре с великим князем Василием Темным. Наоборот, тот же Василий Темный должен был предоставить великому князю тверскому Борису Александровичу «к царю путь чист».
Наличие большого числа слабо между собой связанных или даже совершенно независимых княжеств вызывало между ними частые конфликты. Это привело к созданию особой формы третейских судов для мирного разрешения таких конфликтов.
«А что учинится между нами, князьями, какое дело,— сказано в договоре Дмитрия Донского с великим князем тверским Михаилом Александровичем в 1368 году,— ино съедутся на рубеж, да меж нас поговорят, а не уговорятся, ино едут на третьего на великого князя Олега (рязанского): на кого помолвит — виноватый перед правым поклонится, а взятое отдаст. А чьи судьи на третьего не поедут...— то правый может отнять, а то ему не в измену».
В некоторых случаях «третьим» был митрополит, в других — спорящим сторонам предоставлялось право «ехать им на третий, кого себе изберут, там, ехав, перемолвятся ».