Всемирный следопыт, 1928 № 06
Шрифт:
Впереди, мирно покачиваясь на волнах, распласталась грузная туша кита…
Судно приближается к зверю. Застопоренный мотор прекратил свой звенящий стук, и оно, разогнанное быстрым ходом, бесшумно надвигается на жертву.
Старшина беспокойно
Но Ян, не отрывая глаз от отливавшей блеском, спокойно лежавшей громадины, прошептал:
— Приготовь второй гарпун с дюймовым тросом! — И, нагнувшись над пушкой, замер.
Видно было, как его глаза бегали быстро с конца гарпуна к цели и обратно, и на скуле окаменелого лица нервно дергалась жилка. Крепкая, как железные клещи, рука оборвала нить запальной трубки. Гулко грянул пушечный выстрел, и спираль стального троса, развернувшись, взметнулась за борт.
Крик радости сорвался с мачты. Перегнувшись через край бочки, вахтенный одобрительно кивал головой.
Когда рассеялся пороховой дым, все увидели, что метко пущенный гарпун до конца впился в тело животного и сильно отброшенный трос, захлеснувшись через спину, свился в кольцо.
Быстро заряжена пушка, и стальное жало нового гарпуна торчит уже из ствола. Ян целится, и опять вместе с гулом выстрела шипит змея крутящегося троса. А с мачты на палубу слетает восторженный крик вахтенного.
Запенилась зыбь… У боков кита зачастили волны, широкий хвост взметнулся над водой, глощно ударил, поднимая каскады брызг.
— Трави! — зычно крикнул старшина матросам, набиравшим бухты[97]) тросов.
Кит ушел в глубину… Натянулись, как струны, оба стальных троса.
— Стой!.. Крепи!.. — командует старшина.
Матросы поспешно крепят концы. Стальные тросы впиваются в деревянный планшир[98]). От его кромки с дымом отлетают щепы, борт скрипит, и судно кренится набок…
— Уйдет, злодей… Трави по малу!.. — озабоченно бросает матросам старшина.
Матросы слегка сдают трос. Судно как будто выпрямляется, но снова нажимают на планшир туго натянутые тросы, и борт еще сильнее зарывается в волны.
— Чорт с ним!.. Крепи на мертвую!.. — злобно сплюнув, бросает старшина и, подбегая к борту, с тревогой глядит на готовые оборваться тросы…
Охваченный оцепенением экипаж ждет, чем кончатся усилия подводного богатыря. Палуба накренилась, в полупортики[99]) заглянула, словно любопытствуя, вода, а желтая Фроська, задрав хвост, шмыгнула под шлюпку и оттуда, уставясь горящими точками глаз, смотрит с ужасом на ползущую по палубе воду…
Вдруг на кромке планшира бессильно ли внезапно ослабевшие тросы, наклонившийся борт поднялся, и шхуна, словцо человек, сбросивший с плеч тяжесть, облегченно тряхнула всем корпусом.
Старшина подбежал к борту и, потрогав рукой слабо болтавшийся трос, упавшим голосом прохрипел;
— Оборвал… ушел…
Матросы принялись выбирать снасти.
— Разве удержишь такого чорта! — рассуждал пожилой помор.
— Где там! — отозвался другой и, хмурясь на неудачу, пошел выбирать трос.
— А ты чего тут крутишься без дела? Помогай!.. — сердитым окриком на подвернувшегося кока отвел старшина душу.
Исачка
Матросы испуганно разбежались.
— Беги! — загремел чей-то голос в ушах Исачки.
Но не успел Исачка убежать, как ноги его сдавило будто клещами. Исачка упал. Сверху легла на него заметнувшаяся петля стального троса. Его отчаянный крик прорезал жуткую тишину… Бессильно взмахнули над бортами судна руки, мелькнула в воздухе засаленная куртка и скрылась в волнах…
Заметнувшаяся петля стального троса сверху легла на Исачку… Отчаянный крик прорезал жуткую тишину.
Словно подстреленные, заметались по палубе люди. Бросились к борту. Снова на планшир надавили тросы, скользнули к носу и, рассекая воду, быстро пошли вперед. Туго натянутая сталь снастей заныла, словно струна, готовая порваться. Судно сдвинулось с места. Зверь шел быстро. Скоро под штевнем шхуны зажурчали волны, и с зыби на зыбь, словно на буксире мощного парохода, она понеслась по сверкавшему солнцем морю…
После двух часов хода чудовище всплыло наверх. Гудящей сиреной вырвался огромный столб воды и взметнулся высоко в воздухе.
С судна послышались выстрелы. Град пуль, посыпавшихся на голову зверя, заставил его уйти в воду.
Чудовище всплыло наверх… С судна послышались выстрелы…
После трех суток блужданий по океану судно, увлекаемое загарпуненным китом, приблизилось к ледяным полям. Утомленные бессменной вахтой, люди напряженно следили за движениями чудовища. По частым появлениям кита на поверхности и по его тихому ходу они знали, что зверь обессилел. Но как только перед ними встала зеленая, игравшая переливами солнца стена льда, вся надежда на добычу пропала.
— Теперь уйдет… Нырнет под лед… Оборвет тросы и уйдет, — глухо говорил старшина, смотря на подмытый волнами край льдины.
Впереди неприступным обрывом вздымается круча. Как россыпь дорогих самоцветных камней, горят ее ледяные изломы.
На одиноко отскочившей льдине, нежась на солнце, лежит тюлень. Заметив судно, он с любопытством поднимает голову и, поведя по воздуху носом, пугливо уходит в воду. Грузные бакланы неуклюже пролетают над мачтой, чайки, как белые молнии, режут солнечный воздух. Ледяная гора все растет и близится, и у ее стены, замирая, звенят их тоскливые крики.