Всемогущий
Шрифт:
После ужина Аглая принесла кофе и сигары. Они устроились в креслах, закурили. В сущности, если бы не извращенность ситуации, Егор мог бы признать, что вечер проходит замечательно. Он мило побеседовал с гостеприимным, образованным человеком, хорошо поел и предался изысканной неге, венчаемой пахучей сигарой и чашкой превосходного кофе. Чего еще желать? Это была его привычная жизнь, и почему он должен думать, что она отличается от жизни таких вот Ожогиных? Все они, в сущности, стремились к одному: пользоваться самым лучшим и считать
– Я не буду больше вас мучить проверками, Егор, – сказал Ожогин. – Но у меня есть одна просьба перед нашим расставанием.
– Да? – спросил Горин.
Он потянулся и осторожно стряхнул пепел с сигары. Ему не хотелось, чтобы Ожогин видел выражение его лица.
– Сейчас я покажу вам одного человека, и вы скажете мне, что его ждет в ближайшем будущем. Надеюсь, это не затруднит вас?
Он внимательно посмотрел на Егора.
– Нисколько, – ровным тоном отозвался тот. – Одним человеком больше, одним меньше…
– И я так думаю, – засмеялся Ожогин. – Идемте.
Они вышли из кабинета, и чиновник сразу же надел очки – бдительность не покидала его ни на секунду. К ним присоединился Курбатов с охранниками, и они все прошли в «рабочий кабинет» Егора.
Ожогин включил компьютер.
– Прошу вас, – сказал он Егору.
Тот сел на стул, глянул на экран.
Это была запись, идущая онлайн. Она изображала полного мужчину средних лет. Он был одет в модный обтягивающий костюм и рубашку с распахнутым чуть не до пупа воротом. Характерные черты лица выдавали его кавказское происхождение. Запись велась в ночном клубе, освещение было неяркое, порой прерываемое бликами огней. Но тот, кто снимал, был мастером своего дела, и небритая физиономия кавказца, веселящегося в кругу полуголых девиц, все время держалась в ракурсе.
– Кто это? – спросил Егор, посмотрев какое-то время на лоснящееся от полноты жизни лицо кавказца.
Не сказать, чтобы он испытывал к нему особенную жалость. Но это был живой человек, имеющий право на суд и адвоката, и потому Егору было нелегко сделать то, что он должен был сделать.
– Скажем так, одно незначительное лицо, – ответил Ожогин.
– Зачем он вам? – спросил Егор, откидываясь на спинку кресла и отводя взгляд от экрана.
Ожогин озадаченно покосился на него.
– Почему вы так спрашиваете? – спросил он. – Вы… что-то увидели?
– Машина этого человека будет взорвана сегодняшней ночью, – сказал Егор. – Кем? Вами?
Он казался рассерженным.
– Чего вы молчите? – спросил он. – Или я не прав?
– Почему же? – возразил Ожогин, выключая компьютер. – Правы. Действительно, машину этого… субъекта сегодня ночью взорвут. – Он покачал головой. – Все-таки я не могу в это поверить…
– Это была ваша последняя просьба? – резко оборвал
– На сегодняшний день – да.
– В таком случае, могу я уйти к себе?
Ожогин нахмурился:
– В чем дело, Егор?
– А вы не понимаете? – вскинулся тот.
– Ну, могу предположить, – пожал плечами Ожогин. – Вам что, жаль этого типа?
Егор возмутился его тону – насмешливому, презрительному, как будто речь шла о насекомом.
– Это же человек! – воскликнул он.
– Допустим, – ответил с улыбкой Ожогин. – Но в первую очередь он наркоторговец, то есть преступник, губящий десятки жизней. К тому же он насильник, растлитель малолетних и просто мерзавец, каких мало.
– Все вышеперечисленное доказано? – спросил Егор.
– Считайте, что доказано.
– И вы полагаете, что жить ему не следует?
– А вы полагаете иначе?
Ожогин с улыбкой недоумения смотрел на Егора. Тот понял, что ничего не добьется.
От отвел глаза, но увидел только физиономию Курбатова, выражающую, как и Ожогин, ту же насмешку и презрение – но уже по отношению лично к нему, к Егору.
«Вот бы кто расстрелял меня с превеликим удовольствием, – подумал он. – И рука бы не дрогнула, и на душе был бы праздник».
– Я полагаю, – твердо сказал он, обернувшись к Ожогину, – что убийство есть убийство. И вы должны будете за него отвечать.
– Ответим, – кивнул Ожогин. – Обязательно ответим. Только я не понимаю, как вы, человек, наделенный таким даром, что он почти равняет вас с богами, можете всерьез волноваться из-за подобного типа? Ведь это же таракан, мерзкая жаба, тупое и безмерно жадное существо. Стоит ли в принципе обращать на него внимание? Червяк, раздавленный в колее, заслуживает большей жалости, чем этот выродок.
– Он человек, – упрямо повторил Егор. – И я никогда не был сторонником подобных методов.
Ожогин покивал:
– Ну да, вы же гуманист. Так сказать, профессия обязывает. Что ж, пусть ваша совесть будет чиста, тем более что это ни в коей мере вас не касается. Просто забудьте то, что видели, – и все.
Егор промолчал, давая понять, что в любом случае он останется при своем мнении.
– Теперь вот что, – как ни в чем не бывало сказал Ожогин. – Как вы связываетесь с Чернышовым?
– У меня передатчик в кармане, – сказал Егор.
Ожогин покосился на Курбатова:
– Почему не обнаружили?
Тот перевел взгляд на своих молодцов.
– Не понял!
Те виновато развели руками:
– Мы искали, товарищ полковник…
– Передатчик активируется, только когда соприкасается с кожей головы, – сухо сообщил Егор, испытывая симпатию к провинившимся охранникам, чем-то напоминающим ему Дикого. – Ваши приборы не смогли бы его обнаружить.
– Понятно, – кивнул Ожогин. – Нанотехнологии. Итак, Егор, сообщите генералу Чернышову обо всем, что здесь сегодня произошло.