Всеобщая история искусств в шести томах. Том 6. Книга 1 (с иллюстрациями)
Шрифт:
Антуан Бурдель. Победа. Фрагмент. Статуя для памятника генералу Альвеару в Буэнос-Айресе. Бронза. 1914— 1923 гг. Париж, музей Бурделя. илл. 61
Если до сих пор Бурдель в поисках идеала чаще всего обращался к наследию античности, то теперь его привлекает французская художественная школа. Стройные фигуры с удлиненными пропорциями вызывают в памяти образы Реймса, Страсбурга. В них есть та же легкость, то же изящество, та же устремленность вверх, которая в данном случае прекрасно подчеркивает вертикаль памятника. Форма отличается монументальностью, отдельные объемы строго уравновешены и подчинены логике общего построения. Духовное величие, высокая нравственная красота, отличающая эти образы, в сочетании с новаторским решением формальных проблем — все это говорит о подлинно творческом восприятии национальной традиции.
Одной из основных проблем, к решению которой стремится пластика 20 в., была проблема синтеза скульптуры и архитектуры. «Скульптура
Иной характер носит другая работа Бурделя — декор театра оперы в Марселе (1924). Выполненные в явно архаизирующей манере, рельефы кажутся надуманными, манерными, от них веет холодом модерна.
К этому же времени относится целый ряд других монументальных работ: «Памятник шахтерам» (1919—1924; Монсо-ле-Мин), «Мадонна» (1922—1923; Нидер-брюк), «Франция» (1923—1925; Париж, Музей современного искусства).
Особое место в творчестве Бурделя занимает портрет. Он лепил Анатоля Франса и Родена, Бетховена и Рембрандта, Мицкевича и Энгра. Образы современников перемежаются с изображением людей, которых Бурдель не мог видеть. И тем не менее именно эти «воображенные» портреты удавались ему, как правило, лучше, чем лепленные непосредственно с натуры. В этом сказались особенности творческого метода скульптора. Приступая к выполнению того или иного произведения, Бурдель четко представлял себе идейную и пластическую концепцию будущей вещи. Очевидно, живая натура не «умещалась» порой в это заранее найденное решение.
Бурдель создал особый тип портрета — «героический портрет». Его привлекали люди сильных, монолитных характеров, люди больших, благородных страстей. Героическому характеру портретов соответствует и форма. В отличие от трепетной поверхности в портретах Родена, где тонкие нюансы обработки создавали ощущение рождающегося на глазах характера, ощущение движения человеческой мысли во времени, у Бурделя формы более монолитны, выразительность и жизненность образов достигаются за счет динамики крупных пластических масс. Это связано со стремлением к монументальности, которая достигается в лучших портретных работах мастера, таких, как «Бетховен», «Энгр» и другие.
Портрет Энгра (1908—1909; Париж, музей Бурделя) поражает силой характера, неукротимым темпераментом. Энергичная посадка головы, крепкая шея, мощный разворот плеч, резко, почти грубо вылепленные детали лица — все это создает совершенно новый, непривычный, но в то же время очень убедительный образ Энгра.
Стремление говорить языком самой пластики порождает огромное разнообразие пластических приемов. Идейная концепция образа определяет характер лепки: портрет Бетховена воспринимается как окаменевшая музыка. Совсем по-иному решен образ Рембрандта: глядя на изрытое морщинами и бороздами лицо старого художника, мы словно видим его живопись. Героический характер образов Бурделя, монументальная экспрессия и мощь пластических приемов, четкая конструктивность, стремление к высокому нравственному идеалу, интерес к национальной, народной традиции — вот те черты, которые особенно привлекают нас в творчестве этого большого художника.
Третьим наиболее значительным скульптором этого времени был Шарль Деспио (1874—1946). Если в работах Майоля нас поражала гармоническая цельность образов, плотность объемов, весомость пластических масс, если Бурдель открыл своими произведениями новую эпоху в области монументальной скульптуры, создав героические образы, полные бурной экспрессии и высокой нравственной силы, то, говоря о Деспио, первое, что мы должны отметить,— это обостренное «чувство индивидуального», присущее работам мастера. Именно это свойство — видеть неповторимость каждого лица, каждой формы — сделало Деспио одним из крупнейших портретистов 20 в., определило специфику его творческого лица в отличие от мастеров портрета предшествующих эпох. Даже когда он лепит фигуру, он остается портретистом, передавая индивидуальные особенности грудной клетки, бедра, голени и т. д. Все это наложило отпечаток и на особенности творческого метода художника, в основе которого лежит пристальное изучение натуры, бережное и сосредоточенное отношение к ней. Интерес к характеру, к внутреннему миру человека, с одной стороны, и стремление довести пластический объем до особой уплотненности, цельности — с другой,— вот две основные черты, характеризующие творчество этого мастера.
Деспио родился в Монт де Марсан, в Ландах. (В этом городе в 1962 г. открыт музей Деспио.) Его отец и дед были штукатурами. Семнадцати лет Деспио приезжает в Париж и начинает посещать сначала Школу декоративных искусств, а затем Школу изящных искусств. С 1898 г. на выставках «Салона французских художников», в «Салоне национального общества искусства» появляются первые работы Деспио. На этих вещах можно проследить, как постепенно скульптор освобождается от влияния сухого академического стиля. Большую роль в этом отношении сыграли два мастера: Роден и рано умерший (в 1909 г.) Шнегг. «Я черпал в нем смелость смотреть на мир собственными глазами»,— говорил Деспио о Родене. Шнегг, с которым он сблизился в эти годы, научил его уважать цельность пластического объема, конструктивную основу вещи. Недаром Деспио скажет впоследствии: «Прежде чем украшать стену, надо ее построить». В таких работах, как «Девочка из провинции Ланд» (1904), «Полетта» (1907—1910; обе — Париж, Музей современного искусства), Деспио предстает перед нами как вполне сложившийся мастер со своей индивидуальной манерой, своим взглядом на задачи пластики. Работы Деспио никогда не поражают с первого взгляда, ибо мастер принципиально избегает всяких внешних эффектов, всего «поражающего». Его вещи воздействуют постепенно, и главная их сила—в удивительной правдивости. Художник любовно и внимательно исследует натуру, стремясь выявить характер каждой, даже самой малой формы, чтобы затем объединить все это в единый пластический организм. С глубоким вниманием прослеживает Деспио тонкие, порой неуловимые переходы форм в лице Полетты: ясный, открытый лоб, мягко очерченные скулы, глаза с полуопущенными веками — никаких контрастов, ничего внешне эффектного. Очень точно схвачена особая «девчачья» посадка головы, чуть подавшейся вперед. От всего лица словно исходит мягкий, спокойный свет, создающий ощущение чистоты и ясности, делающей индивидуальный портрет воплощением светлой безмятежности детства.
Среди других портретов привлекают внимание «Жако» (1917) и в особенности «Кра-Кра» (1917; оба — Гренобль, Музей) с двумя смешными косичками, с широко и доверчиво раскрытыми глазами. Этот образ как бы олицетворяет собой счастливую способность детства к вечному и непосредственному удивлению миром. Ужо в этих портретах Деспио предстает перед нами как мастер глубокого художественного обобщения, как тонкий и наблюдательный психолог, но все же областью, где эти качества раскрылись с наибольшей полнотой, был, безусловно, женский портрет.
Шарль Деспио. Портрет мадам Стоун. Бронза. 1927 г. Нью-Йорк, частное собрание. илл. 63
«Антуанетта» (1918), «Мадам Дерен» (1923—1926), «Мадам Стоун» (1927), «Честер Даль» (1934)—очень разные с точки зрения психологических характеристик и в то же время близкие друг Другу общностью эмоциональной настроенности. Деспио предпочитает изображать людей не в моменты сильных душевных потрясений, искажающих черты лица, будоражащих, выбивающих человека из обычной колеи, а наоборот, он стремится выявить сущность портретируемого в минуты спокойной душевной сосредоточенности. Его модели, как правило, погружены в себя, они словно задумчиво прислушиваются к жизни своего внутреннего «я» или вспоминают что-то. Это придает произведениям Деспио характер особой интимности и лиризма, мы всегда ощущаем бережное и доброжелательное отношение художника к людям. Он подлинный поэт парижанки, но его привлекает в ней не внешняя элегантность, а глубокая внутренняя одухотворенность, интеллектуальная тонкость, чувство человеческого достоинства. Пожалуй, именно в женских портретах с наибольшей силой проявилось мастерство Деспио. Он раскрывает характер, глубины психологии, избегая повышенной экспрессии и внешней патетики: здесь нет ни драматического излома бровей, ни резких морщин, ни впадин, создающих контрасты света и тени. Здесь все просто и естественно. Скульптор говорит языком самой пластики, тонко передавая богатство и разнообразие форм человеческого лица. Никакой «графичности» или «иллюстративности»; он говорит языком своего искусства, не прибегая к помощи других его видов.
Его бюсты крепко сколочены, они построены в соответствии со строгими законами архитектоники, выразительные средства целиком подчинены раскрытию внутреннего мира образа — это сообщает работам Деспио особую цельность. На плотную форму словно легким орнаментом ложатся детали — частное всегда подчинено целому.
Пренебрежение к природе, характерное для многих художников 20 в., совершенно чуждо Деспио. Он работает очень медленно, первоначально в глине, а затем по гипсу, тщательно пролспливает детали, стремясь раскрыть характер мельчайшей из них. Затем делает новую модель, вновь отливает ее, и так до тех пор, пока портрет не будет удовлетворять его. (Показательно, что почти каждую работу Деспио повторял от трех до девяти раз, добиваясь подлинной художественной завершенности.) В отличие от Бурделя, которому больше удавались воображаемые образы, Деспио работает только с натуры, и лучшие его произведения — это портреты людей, которых он хорошо знает и любит,—«Тома» (1916), живописцы Льевр (1918; Алжир, Музей) и Леви (1921; Алжир, Музей), спокойный и задумчивый Гле зер (1924) и другие.