Всеобщая история кино. Том 1 (Изобретение кино 1832-1897, Пионеры кино 1897-1909)
Шрифт:
«Фильм д’ар» вызвал и другие подражания. Фирма «Гомон» в то время переживала трудный период и воздержалась от подражания. А фирма «Люкс» поручила Мари Делиль из «Одеона» сформировать труппу, которая в июне 1908 года была занята в съемках художественного фильма длиной 248 метров в 38 сценах. Фильм этот, выпущенный под названием «Разбитое сердце», получил премию на международном конкурсе в Гааге.
Но ни одно из этих начинаний не прошло с таким блеском и не имело такого успеха, как опыт фирмы, руководимой Полем Лафитом.
17 ноября 1908 года «Фильм д’ар» давала первое закрытое представление
В программу вошли:
«Секрет Мирто»— балет с Режиной Баде.
« Священный лес» — фильм по поэме Эдмона Ростана (текст читает Ле Баржи).
«Слепок»— пантомима с Максом Дирли, Мистэнгет и мимом Северином.
« Убийство герцога Гиза»— сценарий Анри Лаве-дана, постановка Ле Баржи и Кальметта. Играют Альбер Ламбер, Ле Баржи, Берта Бови, Габриэль Робинн и Дьедонне. Музыка Сен-Санса.
Представление было принято восторженно, и после окончания демонстрации «Убийства герцога Гиза» Шарль Патэ бросился к Лафиту с возгласом: «Вы сильнее нас!» Это свидетельствовало одновременно и о скромности Патэ и об остром понимании им рекламы, поскольку Патэ имел исключительное право на прокат «Герцога Гиза».
Событие было столь значительным, что газета «Тан» почтила его длинным фельетоном драматического критика Адольфа Бриссон, зятя и преемника Франциска Сарсе. Бриссон излагает художественные взгляды создателей «Фильм д’ар», цели, которые ставили перед собой режиссер Ле Баржи и его ассистент Кальметт. Их теории были далеко не глупы и оставались в силе во все время существования немого кино. А частично они с успехом могли бы быть использованы и сейчас.
«Когда мы расчищаем путь кино, — пишет Брис-сои, — мы создаем искусство. Как только природа усилиями человека, его труда укладывается в определенные формы — возникает стиль. Актер, позирующий перед аппаратом и старающийся точно передать то, что от него требуют постановщики, одной лишь гармонией своих жестов или верным выражением лица создает внешний рисунок того персонажа, которого он должен изображать.
Схватить, отобрать, зафиксировать разнообразие жизненных проявлений и образов, обобщить их — такова задача. Но кино не ограничивается изображением действительности, оно оживляет прошлое и с помощью актеров восстанавливает великие события истории, воссоздает их среду и атмосферу».
А вот что говорит Бриссон об «Убийстве герцога Гиза»:
«Эта драма, пережитая заново, восстановлена во всем ее трагизме. Герцог Гиз вырывается из объятий Маргариты де Нуармутье, чтобы попасть в западню, где его ждет хладнокровно подготовленная смерть. Король вооружил убийц, расставил их на пути жертвы и, переходя от одного к другому, «натравливает, улыбается, ободряет», проверяет их шпаги, пробуя их остроту кончиком пальца. Появляется герцог, смелый, с решимостью во взоре, с гордой осанкой, уверенный в своих силах.
Едва он переступает порог королевской комнаты — восемь рук хватают его и закалывают. Он делает несколько шагов, увлекая за собой всю свору. Мы следуем за ним по коридорам дворца, присутствуем при его агонии. Он падает. Затем вытягивается, окровавленный, в разорванном платье. На земле валяется подушка короля с монограммой в короне; ее герцог схватил случайно, пытаясь защититься от ударов.
Дело сделано. Убийцы с облегчением вздыхают: «Все кончено». И Генрих подходит, счастливый и боязливый. Он велит обыскать труп. Письмо, которое на нем находят, возбуждает в нем ненасытную злобу: «Негодяй! Унесите его, я не могу его видеть!»
И шестеро убийц с трудом тащат громадное тело герцога вниз по лестнице. Его обвертывают соломой и бросают на пылающие в камине поленья.
Этот «зрительный рассказ», в котором Лаведан восстанавливает события с большой скрупулезностью и страстью, неизгладимо запечатлевается в памяти. Он не утомляет. Картины сменяют одна другую, иногда чересчур быстро и лихорадочно, иногда они слишком компактны, собраны, но в то же время удивительно впечатляющи. Это волнующий урок истории. Ничто так не доходит, как зрительные ощущения.
Альбер Ламбер, играющий герцога, и Ле Баржи в роликороля — великолепны. Вот настоящее амплуа для Ле Баржи. Не роли любовников, а характерные роли, роли кровожадных предателей, высокопоставленных негодяев. Он должен быть необыкновенным Яго и Салюстом.
… Еще одно слово… Камилл Сен-Санс создал для «Убийства герцога Гиза» шедевр симфонической музыки».
Публика подтвердила мнение критика. Перед «Убийством герцога Гиза» повсюду преклонялись как перед шедевром.
Об этом фильме говорили и много плохого. Уверяли, что он оказал на кино пагубное влияние, что он ввел жестикуляцию, декламацию, выспренность, пафос, что он завел кино на ложный путь, уведя его с правильного направления, намеченного Мельесом.
В противовес этому мнению мы можем сказать, что «Герцог Гиз» был хорош тем, в чем он превосходил Мельеса, и посредствен тогда, когда следовал его традициям.
Только люди, не видевшие этого фильма, могут утверждать, что актеры в нем жестикулируют и мелодекламируют. Такой упрек можно скорее отнести к актерам труппы Мельеса. Они злоупотребляют условными жестами (традиция, идущая от театра), утрированной мимикой, комикованием и гримасничанием. В «Герцоге Гизе», наоборот, актеры играют сдержанно, почти всегда верно. Они верны программе, которую изложил Бриссон: «Сводить движения к основному, добиваться чистоты и правдивости жестов».
Надо также признать, что сценарий Лаведана хорош, как только может быть хорошим сценарий немой драмы, длящейся всего 20 минут и обходящейся почти без надписей.
Правда, историческое происшествие трактовано с несколько грубым реализмом. Сейчас мы бы не вынесли вида убийцы, обыскивающего труп жертвы, или камников, сжигающих тело убитого в камине.
Но что действительно подлежит критике в «Герцоге Гизе», так это то, что 10 лет спустя после «Дела Дрейфуса» он не отошел от техники, выработанной Мельесом в своем «ателье поз» в Монтрэ. Авторы фильма не подозревают о существовании монтажа, который в то время уже систематически употреблялся. Фильм — всего лишь смена живых картин, снятых с точки зрения «господина из партера». В этом плане «Герцог Гиз» — экранизированная пьеса не потому, что он порвал с традицией Мельеса, а потому, что он слепо ей следует. Другая слабость фильма — декорации, тщательно воспроизводящие залы замка в Блуа. Декораторы подошли к ним с позиций театра, а не кино. Безжалостный глаз киноаппарата обнажает плохо написанные холсты с условными тенями и фальшивой перспективой.