Всеволод Бобров – гений прорыва
Шрифт:
Если Бобров приходил в бильярдную Дома кино, то присутствовавшие, и те, кто играл, и те, кто «болел», почтительно расступались. Один из игравших, ни слова не говоря, отдавал Всеволоду свой кий и тем самым очередной тур прекращался. Некоторые киношные знаменитости считали за честь проиграть Боброву, а он играл, особенно левой рукой, блестяще. Вспоминаю в бильярдной Леонида Кмита – некогда Петьку в «Чапаеве», Семена Соколовского из Театра на Малой Бронной, снискавшего известность исполнением роли милицейского генерала в сериале «Следствие ведут знатоки».
Бывало, что со стадиона ЦСКА (после игры) или из ресторана Центрального дома журналиста мог Боброва, полковника авиации, увезти в свою компанию писатель Генрих Гофман, в войну отважный летчик, Герой Советского Союза. В 70-м году Всеволод
На одну из следующих наших встреч Борис Валентинович приехал с молодым офицером, который только начинал осваивать курс предполетной подготовки (окружающим еще не полагалось знать его настоящие имя и фамилию). Узнав, что старший по званию едет в Москву и, возможно, повидает Боброва, тот буквально напросился в поездку, чтобы хоть одним глазом посмотреть на великого спортсмена, о котором слышал от родителей в раннем детстве.
Юрий Власов как-то сказал о Боброве: «Имя его, бесспорно, было самым популярным. Ни Мария Исакова, ни Григорий Новак при всей своей необычной всесоюзной знаменитости не могли сравниться с ошеломляющей популярностью Всеволода Боброва во вторую половину сороковых годов и во все пятидесятые. Великий из великих спортсменов».
«…на свете два раза не умирать»
Бобров умер 1 июля 1979 года от острой сердечной недостаточности в Красногорском военном госпитале имени Вишневского. А в жизни он несколько раз был на волосок от гибели. Но, как писал Константин Симонов, «…на свете два раза не умирать».
Когда Севе был всего год с небольшим, он едва не погиб на пожаре. Лидии Дмитриевне с трудом, на ощупь, удалось отыскать малыша в удушающем дыму и вынести на свежий воздух, после чего затрещали стропила и рухнула крыша, под которой оказались погребенными остатки строения, где перед этим находился будущий легендарный спортсмен.
Тот случай на пожаре в младенческом возрасте ничто по сравнению с историями, в которые попадал Всеволод, оказываясь в нескольких шагах от гибели.
В одну из июльских ночей 44-го года по Омску по домам пошли совместные патрули милиции и военной комендатуры, искавшие нарушителей паспортного режима и курсантов интендантского училища, ушедших в самоволку или невернувшихся из увольнения к урочному часу. К будущим провинившимся офицерам применили одно наказание – на фронт!
В «улов» попал той ночью и Бобров, ставший курсантом после работы на военном заводе. Но он избежал всеобщей участи – его не отправили в сторону Белоруссии, где проштрафившихся курсантов неудачно десантировали и они все как один погибли.
Не могу простить себе, что, оказавшись в 70-м году вместе с Бобровым в Омске, я не удосужился узнать, кто спас его от фронта, а какая у меня была возможность!
Как-то под вечер к нам в номер пожаловал немолодой мужчина с орденом Ленина, укрепленным, как было принято до лета 43-го года, на винте, а не на колодке. Встречая гостя, который потом предавался воспоминаниям о военном Омске, о курсанте Боброве, заметном футболисте, Всеволод успел мне шепнуть, что пришел бывший секретарь местного обкома партии и одновременно представитель Государственного комитета обороны. Если про нашего гостя можно было сказать такое, то в военное время он обладал мандатом за подписью Сталина, а потому имел большие права. Ему не составило никакого труда, просматривая сводку ночных происшествий в городе, вычеркнуть из списка задержанных патрулями и подлежащих отправке в действующую армию фамилию парня, чье имя было в Омске на устах.
Местные футболисты нередко играли в других городах за буханку хлеба, за картошку, за капусту или лук. Порой они встречались с командами оборонных, или, как тогда говорили, номерных заводов. Среди соперников попадались сильные московские игроки, известные еще до войны, оказавшиеся в эвакуации. Часто героем матчей становился сборщик-механик цеха, где изготовлялись артиллерийские прицелы, а затем курсант Бобров – то забьет решающий мяч, то наколотит мячей больше всех.
Страна
Я так никогда не уточнил у Боброва фамилию человека (Румянцев, что ли?), навестившего нас в гостинице. Лишь после смерти Всеволода я удосужился узнать от омского журналиста Сергея Веремея, что ангелом-хранителем «Бобра» считается не первый секретарь обкома партии Румянцев, а председатель облисполкома Леонид Иванович Кувик (привожу фамилию по телеграмме, полученной мной от Веремея). Видимо, он тоже имел право вносить коррективы в список отправляемых на фронт. Не будь одного или другого омского руководителя, мир никогда бы не узнал русского парня по фамилии Бобров, явно родившегося в рубашке. Вот еще три случал из его жизни.
…7 января 1950 года при посадке на свердловский аэродром Кольцово разбился «Дуглас» из полка правительственной связи. На борту находились летевшие на игру в Челябинск 11 хоккеистов команды ВВС, их врач и массажист, а также шесть членов экипажа, Тем самолетом должен был лететь и Бобров, только что принятый в спортклуб ВВС.
Накануне отлета на Урал Бобров был в гостях. Застолье затянулось, и холостяк решил не возвращаться к себе домой на Сокол – не все ли равно, откуда утром добираться на аэродром, из своей или чужой квартиры (о форме с коньками и клюшками в любом случае предстояло позаботиться администратору команды, который, кстати, решил добираться до Челябинска поездом, предварительно проводив хоккеистов в полет; до матча оставалось немало дней).
Дома у Боброва в урочный час прозвенел бы будильник, а в чужом доме он проснулся, когда самолет с новыми партнерами должен был приближаться к Уралу (откуда было Всеволоду знать о двухчасовой задержке машины при вылете).
В оставшихся матчах Бобров играл как никогда, став в окружении хоккеистов, неожиданно пришедших на замену погибшим (многие из которых считались звездами), самым метким в чемпионате, забросил 36 шайб.
Против «Локомотива», занимавшего последнее место, игра у летчиков, как говорится, не пошла, правда, они все же победили – 5:4. Четыре гола в тот вечер забил Бобров, в том числе и последний – на исходе встречи. Василий Сталин, не пропускавший ни одного матча с участием хоккеистов ВВС, после игры с железнодорожниками, по традиции встречая подопечных, сделал шаг навстречу Боброву, покидавшему ледовую площадку в парке МВО, и, сняв с руки часы, вручил их Всеволоду…С некоторых пор у Боброва, когда был расторгнут его официальный брак с солисткой оперетты Татьяной Саниной и он еще не женился вновь, возникли определенные чувства к жене маршала артиллерии Василия Казакова, одно время командовавшего всеми артиллеристами Советской Армии. Светлана Павловна как-то пригласила Всеволода к себе на дачу, сообщив, что мужа не будет дома (он к вечеру отбывал на крупномасштабные маневры).
И вот когда милые ворковали, а время было за полночь, дверь дачи резко распахнулась и на пороге появился сам маршал в полевой форме с пистолетом в руках. Ни слова не говоря, он выстрелил в потолок.
Юрий Нагибин однажды писал, что игра Боброва потрясает человеческое воображение. Помимо полета вдохновения, силы личности и характера, русский писатель отмечал у Боброва еще и мобилизацию скрытых возможностей. Это качество мой друг проявил на маршальской даче.
Под дулом пистолета, не дожидаясь второго выстрела, Бобров в каком-то невероятном рывке, попутно захватывая свои вещи, бросился к двери, вмиг открыл ее и захлопнул за собой. Пока разгневанный маршал искал ключ, а потом возился с непростым замком, чтобы выйти наружу и устремиться с пистолетом в погоню, Бобров каким-то немыслимым рывком достиг высокого забора, довольно легко для своего возраста (примерно 40 лет) перемахнул через него и был таков.