Всеволод Большое Гнездо. "Золотая осень" Древней Руси
Шрифт:
Дружинники шли с большой неохотой, тихо переговаривались между собой:
— Раньше на суздальцев да черниговцев ходили, теперь против своих, рязанцев, ополчились...
Роман на коне метался вдоль растянувшейся вереницы войск, видел хмурые лица воинов, его раздражало их медленное движение, он выходил из себя от ярости и бессилия, порой кричал:
— Что вы тянетесь, как пешая вошь? Плетьми, что ли, вас подгонять?
Дружинники ничего не отвечали, но и шаг не ускоряли.
Прошли к Пронску. Крепость стояла на узкой и длинной площадке, окружённой с одной стороны скатом горы, а с другой — глубокими оврагами. Роман знал слабость обороны пронян: если обложить крепость со всех сторон, то будут перерезаны все пути к воде и после длительной осады город сдастся. Так он и сделал.
Пока шла осада, он решил опустошить окрестности и тем самым ослабить противника. Но когда приказал разорять селения, воины решительно отказались это делать.
— У меня отец и мать живут вон в той деревне! — говорили одни.
— А у меня жена взята из этого селения, — говорили другие. Нашлись и такие, у кого в этих краях проживали друзья, выданные замуж сёстры, родные...
Но как и везде, всё же отыскались людишки, для которых не было ничего святого, лишь бы им пограбить. Небольшими отрядами они рассыпались по округе, отнимали имущество и творили насилия. А один дворянин (тогда только появилось на Руси мелкопоместное дворянство) привёл в обоз связанных парней и девушек, похваляясь:
— В моём имении много пустоши. Заселю и заставлю работать. Столько зерна на продажу смогу вывезти!
Между тем младшие братья, Всеволод и Святослав, и не думали сдаваться. Видя неравенство сил, они решили обратиться за помощью к князю Всеволоду.
— Поезжай во Владимир, — говорил Святослав брату. — Пусть князь прекратит кровопролитие. Он всегда стоял против междоусобной войны и на этот раз не оставит нас в беде.
Всеволод Глебович ночью выбрался из крепости и поскакал на север. Скоро он был принят владимирским князем в своём дворце, внимательно выслушал просьбу и распорядился послать в помощь осаждённому Пронску триста дружинников, а заодно написал записку старшим Глебовичам: «Братья! Что это вы делаете? Удивительно ли, что поганые воевали нас: вы вот теперь хотите и родных и братьев убить».
Роман в это время подтягивал силы, чтобы начать решительный приступ крепости. Но к нему прискакал один из разведчиков, сообщил:
— Суздальское войско идёт на помощь Пронску!
Весть эта взбудоражила весь лагерь. Не дожидаясь распоряжения князей, воины снимали палатки, грузили телеги снаряжением и, нахлёстывая лошадей, бросились прочь от Пронска. Роману и Игорю ничего не оставалось делать, как убираться вслед за ними.
До самой Рязани бежало воинство. Роман приказал закрыть ворота крепости и готовиться к отражению нападения владимирских войск. Скоро выяснилось, что в Пронск пришло только триста дружинников Всеволода и что больше войск против рязанцев он не направлял. Стыд охватил и Романа, и Игоря: так позорно бежать от ничтожного противника. Вновь они подняли свою дружину, вновь отправились к Пронску, осадили его со всех сторон, перехватив у жителей воду, а Святославу (Святополк Глебович в это время был во Владимире) написали: «Не мори себя голодом с дружиной и людей не мори, ступай лучше к нам, ведь ты наш брат, разве мы тебя съедим? Только не приставай к брату своему Всеволоду».
Святослав собрал бояр, стал с ними советоваться, как быть. Бояре ответили:
— Брат твой ушёл во Владимир, помощь пришла малая. Так что же тебе его дожидаться?
Святослав приказал открыть ворота крепости и впустить старших братьев. Роман милостиво ему сказал:
— Оставляю тебя властвовать в Пронске, но ты по первому моему слову должен явиться с дружиной и выступить в поход, который я затею.
В отношении другого своего брата, Всеволода, он поступил сурово: забрал его жену и детей, запер в одном из рязанских домов, приставив стражу. Узнав об этом, Всеволод Глебович захватил Коломну, владение старших братьев, и, опираясь на неё, стал совершать набеги на их владения. Месть и ненависть между братьями разгоралась всё сильнее и сильнее.
Что касается трёхсот владимирских дружинников, находившихся в Пронске, то вгорячах Роман приказал повязать и привести в Рязань. Однако скоро одумался и отпустил их на родину, послав Всеволоду записку: «Ты отец наш, ты господин, ты брат; где твоя обида будет, то мы прежде тебя головы положим за тебя, а теперь не сердись на нас; если мы воевали с братом своим, то оттого, что нас не слушается, а тебе кланяемся и дружину твою отпускаем».
Однако было уже поздно: из Владимира стали поступать вести, что князь собирается походом на Рязань, чтобы усмирить не в меру разбушевавшегося правителя.
— Не надо было затевать поход на Пронск! — уколол Романа Владимир. — Разве не говорил я тебе, что добром это не кончится? Дальше своего носа не видишь, а вот теперь будет расплачиваться вся Рязанская земля.
— Хватит нравоученья читать. Ты лучше посоветуй, как дальше быть? Может, послов к Всеволоду направить?
— Будет он тебя слушать! Ты его дружинников в неволе держал, а он с тобой целоваться станет!
— Но есть же какой-нибудь выход? Ведь если Всеволод возьмёт Рязань, нас на престоле не оставит, а младших братьев посадит. Думай, Владимир, думай! Ты у нас самый разумный и рассудительный.
Владимир и вправду задумался: выходит, в случае победы Всеволод и его уберёт, сошлёт куда-нибудь в леса в одиночестве проводить оставшиеся годы. Как же об этом он не догадался? Почему-то казалось, что один Роман будет наказан, а его оставят в покое. Но ведь всем известно, что под корень рубят всё дерево...
Через некоторое время он сказал:
— Давай-ка, брат, подумаем и выясним вместе, кто из сильных мира сего к нам благоволит? Я бы первым таким человеком назвал Святослава Всеволодовича, князя киевского. Помнишь, как помог ты ему в походе? Не должен он бросить тебя в беде.
— Нет, Святослав откажется. Не такие у него отношения со Всеволодом, чтобы тот его послушал. Скорее, наоборот, назло киевскому владыке пойдёт Всеволод против нас.
— Тогда посмотрим на Чернигов. Был у нас в гостях епископ Порфирий, душевно мы с ним тогда побеседовали. Что, если я съезжу к нему?
— Поезжай, брат, немедленно поезжай! — обрадовался Роман. — Уговори служителя церкви помочь нам, а уж мы его потом отблагодарим!
Рязань принадлежала к черниговской епархии, поэтому Порфий охотно согласился посодействовать Глебовичам. Не оттягивая время, быстро собрался и отправился во Владимир. Там он встретился с владимирским епископом Лукой, уговорил похлопотать с ним заодно; и оба епископа стали просить за рязанских князей.
Всеволод внимательно выслушал священнослужителей и внял их просьбе. Он всегда стоял против кровопролития, а тут представилась прекрасная возможность помирить братьев. В знак своего расположения к миру великий князь вместе с епископами направил в Рязань своё посольство, привлёк в число послов князей черниговских, а также освободил всех пленных рязанцев.
Торжественную встречу устроил Роман епископу Порфирию и владимирскому посольству, пили и гуляли несколько дней, а потом в недавно построенном Борисоглебском соборе Роман целовал крест на верность Всеволоду.