Вскрытие показало...
Шрифт:
Маньяк приближается к окнам и сразу обнаруживает, что одно из них открыто. Остается только разрезать москитную сетку и отодвинуть шпингалет изнутри. Через несколько секунд рама с москитной сеткой валяется на траве. Маньяк влезает в окно и осматривается: даже в темноте видно, что он попал на кухню.
– Забравшись в дом, – продолжал Марино, – я с минуту стою затаив дыхание и прислушиваюсь. Все спокойно. Довольный, выхожу в коридор и ищу комнату, в которой спит моя жертва. Дом невелик, и я быстро обнаруживаю спальню. Я уже успел надеть лыжную шапку с прорезями для глаз.
– Зачем?
– А волосы? Я не такой дурак. На сон грядущий я читаю детективы, может, даже выучил наизусть все десять способов идентификации преступника, которые используют копы. Никто не найдет ни единого моего волоска – ни на жертве, ни в ее доме.
– Раз вы такой умный, – теперь я попыталась поймать Марино, – почему вы не подумали о ДНК? Вы что, газет не читаете?
– Еще не хватало, чтоб маньяк пользовался резинками! Вам меня не поймать – я слишком ловок. У вас не будет, с чем сравнить ДНК из моей спермы – нет, этот номер не пройдет. По волосам вычислить преступника все же легче. А я не хочу, чтоб вы знали, белый я или чернокожий, блондин или рыжий.
– А как насчет отпечатков пальцев?
– А перчатки на что? – усмехнулся Марино. – Точно такие перчатки, как вы надеваете, когда делаете вскрытие моих жертв.
– Мэтт Петерсен был без перчаток. В противном случае мы не нашли бы его отпечатков на теле Лори Петерсен.
– Если убийца – Мэтт, – уверенно произнес Марино, – ему незачем волноваться, что в его же собственном доме найдут его отпечатки. Уверен, их там полно. – Марино помолчал. – Если. Мы, черт побери, только ищем преступника. Мэтт может оказаться убийцей. А может и не оказаться – на нем свет клином не сошелся. Черт меня подери, если я знаю, кто на самом деле замочил его жену.
Перед моими глазами возникло лицо из сна – белое, расплывчатое. Солнце пекло как не в себе, но меня зазнобило.
Марино продолжал:
– Остальное нетрудно представить. Я ее не спугну. Я подкрадусь тихо и незаметно. Она проснется, когда я опущу ладонь ей на рот и приставлю к горлу нож. Пистолета у меня скорее всего нет – а то вдруг она начнет сопротивляться, выхватит его, выстрелит в меня, или я, чего доброго, застрелю ее, а она мне живой нужна. Для меня это крайне важно. Я все распланировал и намерен действовать по сценарию – иначе какой интерес? К тому же выстрел могут услышать соседи – тогда они вызовут полицию.
– Вы будете разговаривать с жертвой? – спросила я, кашлянув.
– Да, я вполголоса велю ей молчать – иначе прирежу. И буду периодически ей об этом напоминать.
– А еще что-нибудь вы ей скажете?
– Думаю, нет.
Марино завел мотор и развернул машину. Я бросила последний взгляд на дом, где произошло то, о чем сержант только что подробно рассказал, – по крайней мере я думала, что именно так, как он описывал, все и было. Я настолько ясно представляла себе каждое движение маньяка, словно видела его собственными глазами, словно это была не игра воображения, а откровения преступника – его хладнокровное, без тени раскаяния, признание.
А Марино-то, оказывается, не
Мы ехали на восток. Заходящее солнце запуталось в листве. Часы пик были в разгаре. На некоторое время мы попали в пробку. Чуть ли не вплотную к нам жались машины с мужчинами и женщинами, спешащими с работы домой. Я смотрела на них и чувствовала себя совершенно иной, отстранившейся от их забот. Эти люди думали об ужине, о каких-нибудь отбивных на гриле, о детях, о любовниках, которых вот-вот увидят, или о том, что произошло за день.
Марино снова заговорил:
– За две недели до убийства Бренде Степп была доставлена посылка. Мы уже проверили посыльного. Подходит! Незадолго до этого в доме побывал сантехник. И он подходит. Даже подозрительно, насколько все просто. Сейчас мы пришли к выводу, что преступником может быть какой-нибудь тип, занятый в сфере обслуживания – тот же посыльный. И он задушил всех четырех женщин. А вообще-то эти убийства сложно привести к общему знаменателю. Хоть бы что-нибудь совпадало! Профессии жертв, на худой конец.
Бренда Степп преподавала в пятом классе Квинтонской начальной школы. Жила неподалеку. Она переехала в Ричмонд пять лет назад. Недавно расторгла помолвку с тренером футбольной команды. Бренда была рыжеволосая, пышнотелая, живая, веселая. По свидетельствам подруг-учительниц и бывшего жениха, она ежедневно бегала трусцой, не употребляла алкоголь и не курила.
Я знала о Бренде, пожалуй, больше, чем ее родные, оставшиеся в штате Джорджия. Она была баптисткой, посещала все воскресные службы и ужины по средам. Бренда хорошо играла на гитаре и руководила детским церковным хором. В колледже ее специализацией был английский язык, его она и преподавала в школе. Помимо бега трусцой, Бренда расслаблялась с помощью чтения. Выяснилось, что перед тем, как погасить свет в тот роковой вечер, она читала Дорис Беттс.
– Мне тут пришло в голову, – произнес Марино, – что, возможно, есть некая связь между Лори Петерсен и Брендой Степп. Я на днях узнал, что Бренда два месяца назад была на приеме в больнице, где практиковалась Лори.
– Неужели? По какому поводу?
– Да так, ерунда. Ударилась головой, когда давала задний ход – был вечер, темно. Сама вызвала полицию, сказала, что у нее кружится голова. За ней приехала "скорая". В госпитале Бренда провела часа три – пока обследовали, пока сделали рентген. Ничего серьезного не обнаружили.
– А Лори Петерсен в тот день работала?
– Вот это-то самое интересное. Может, единственная зацепка на сегодняшний день. Я проверил у заведующего. Да, была смена Лори Петерсен. Я сейчас опрашиваю всех, кто в тот вечер мог видеть Бренду и Лори, – санитаров, врачей, уборщиц. Пока ничего, кроме одной нелепой мысли: эти женщины могли встретиться, не подозревая, что через каких-нибудь два месяца вы и ваш покорный слуга будем обсуждать их убийства.
Меня словно током ударило.
– А Мэтт Петерсен мог быть в тот вечер в больнице? Вдруг заскочил проведать жену?