Вспомни о Флебе

Бэнкс Иэн М.

Он двигался сквозь ярко освещенные, гудящие внутренности поезда, словно отсоединившаяся часть механизма.

Вабслин поскреб голову. Он остановился в вагоне реактора на пути в кабину машиниста. Некоторые двери в вагоне не открывались. Наверно, в целях безопасности их снабдили кодовыми замками, которые, видимо, открывались из кабины, из пультовой – или как они там называли помещение в голове поезда, откуда машинист управлял им. Он выглянул в окно, вспомнив, что приказал ему Хорза.

Авигер сидел на паллете, нацелив ружье на идиранина,

который неподвижно стоял, привязанный к опоре. Вабслин отвернулся, снова попытался открыть дверь, ведущую в зону реактора, и покачал головой.

Пальцы, рука уставали все больше и больше. Над ним были ряды сидений, обращенных к черным мониторам. Он волочил себя вперед, хватаясь за вделанные в пол ножки стульев, и был уже почти в коридоре, ведущем в первый вагон.

Он не знал, как проделает этот путь. За что там можно хвататься? Но пока беспокоиться об этом не имело смысла. Он ухватился за ножку очередного стула и подтащил себя еще немного вперед.

С балкона, выходящего на ремонтную зону, им был виден передний поезд – тот, в котором находился автономник. В ремонтной зоне – чуть ниже уровня станции, – в продольной нише дальней стены стоял сверкающий поезд. Он был похож на длинный, тонкий космический корабль, а черная порода вокруг него напоминала беззвездное небо.

Йелсон, нахмурившись, смотрела в спину агента Культуры.

– Что-то слишком она послушна, Хорза, – сказала Йелсон так, чтобы Бальведа не услышала ее.

– Меня это устраивает, – сказал Хорза. – Чем послушнее, тем лучше.

Йелсон чуть качнула головой, не спуская глаз со стоявшей впереди женщины.

– Нет, она водит нас за нос. До этого момента ей было все равно. Она знала, что может себе позволить оставаться безучастным наблюдателем. У нее в кармане карта, которую она разыграет в нужный момент, а пока она отдыхает.

– У тебя богатое воображение, – сказал ей Хорза. – Гормоны берут над тобой верх, ты становишься подозрительной, и у тебя открывается ясновидение.

Она перевела взгляд с женщины на мутатора, не переставая при этом хмуриться. Глаза ее сузились.

– Что?

Хорза протянул к ней свободную руку.

– Шутка, – улыбнулся он.

Йелсон осталась при своем.

– Что-то у нее на уме есть. Я тебе точно говорю, сказала она, кивая самой себе. – Я это чувствую.

Квайанорл протащил себя по соединительному коридору. Он распахнул дверь, ведущую в вагон, и медленно пополз по полу.

Он уже начал забывать, для чего делает это. Он знал, что ему нужно торопиться, двигаться, ползти вперед, но точно вспомнить для чего, он уже не мог. Этот поезд был каким-то пыточным лабиринтом, созданным, чтобы причинять ему боль.

Я тащу себя к своей смерти. Почему-то, даже когда я дохожу до конца и уже не могу ползти дальше, я продолжаю двигаться. Я помню, как думал об этом раньше, но о чем я думал? Умираю ли я, когда добираюсь до кабины машиниста и продолжаю мое путешествие по другую сторону, в смерти? Об этом я думал или нет?

Я как крохотное дитя, ползущее по полу… Приди ко мне, малыш, говорит поезд.

Мы искали что-то, но я не могу точно… вспомнить… что…

Они обыскали громадную пещеру, потом по ступенькам поднялись на балкон, откуда можно было пройти в жилой отсек станции и на склад.

Бальведа стояла у края широкого балкона, идущего вдоль стены пещеры, посредине между полом и потолком. Йелсон уставилась на агента Культуры, а Хорза открыл дверь в жилой отсек. Бальведа осматривала широкую пещеру, держась своими тонкими руками за перила. Верхняя рейка перил проходила вровень с плечами Бальведы – на уровне талии строителей Командной системы.

Рядом с тем местом, где стояла Бальведа, поперек пещеры шли длинные мостки, подвешенные к потолку на проводах и ведущие к балкону на противоположной стене, где в породу уходил узкий, ярко освещенный туннель. Бальведа смотрела вдоль узких мостков на далекое устье туннеля.

Йелсон спрашивала себя, уж не собирается ли агент Культуры припустить по мосткам, хотя и знала – нет, не собирается, и поэтому она спрашивала себя: может быть, ей самой, Йелсон, хочется, чтобы Бальведа попыталась сделать это? Тогда она могла бы пристрелить ее и сбросить этот груз с плеч.

Бальведа отвернулась от мостков, а Хорза распахнул дверь в жилой отсек.

Ксоксарле повел плечами. Провода чуть сдвинулись, скользя, кольца их приблизились друг к другу.

У гуманоида, оставленного охранять его, был усталый, чуть ли не сонный вид, но Ксоксарле не рассчитывал, что остальные будут отсутствовать долго. Он не мог себе позволить сейчас слишком многого, опасаясь, что мутатор вернется и заметит, что провода сместились. Как бы то ни было, хотя все складывалось не самым удачным образом, оставался неплохой шанс на то, что гуманоиды не смогут найти предположительно разумный компьютер, который они все ищут. В этом случае, видимо, наилучшим образом действия будет бездействие. Он позволит этим карликам доставить его на их корабль. Возможно, тот, кого зовут Хорзой, рассчитывает получить за него выкуп – Ксорксале пришел к выводу, что именно поэтому его до сих пор не убили.

Флот может заплатить за возвращение воина, хотя в семье Ксорксарле подобные действия и были официально запрещены, к тому же семья была небогатой. Он не мог решить, хочет ли жить – и, возможно, искупить позор своего пленения и выкупа будущими подвигами, – или же ему следует предпринять все для своего освобождения и, может быть, погибнуть. Больше всего его привлекало действие. Таково было кредо воина: если сомневаешься – делай.

Старик встал с паллеты и обошел идиранина кругом. Он подошел достаточно близко и мог оттуда довольно тщательно осмотреть провода, но бросил на них лишь беглый взгляд. Ксоксарле бросил взгляд на лазерное ружье гуманоида. Его громадные руки, связанные за спиной, непроизвольно сжались в кулаки.