Вспомни, Облако!
Шрифт:
– на дополнительные расходы и опыты – пятьдесят тысяч франков;
– для производства опытов над аппаратом в С.-Петербурге – три тысячи франков в месяц и на проезд туда и обратно в первом классе;
– сыну Луи Годару, который будет его сопровождать, – две тысячи франков ежемесячного пособия;
– оставил себе право назначить позднее сумму вознаграждения за приоритет.
Проект Иона проверил профессор строительного искусства и механики николаевской Инженерной академии генерал-лейтенант Паукер. И рекомендовал военному министру принять условия Иона.
Имя Паукера связано со многими грустными событиями в истории русской авиации и воздухоплавания.
Ион приступил к постройке своего «воздушного торпильера» в Париже под присмотром русского военного агента. Потекли через кордоны деньги.
– 09 сантимов?!
Копеечная мелочность и в то же время большой аппетит изобретателя на «золотого тельца» насторожили. Было решено: «Пока ничего более г. Иону не платить…»
Платить-то было и не за что. Ион строил совсем не то, что ему было заказано, отступил от чертежей и проекта.
Царские деятели воздухоплавания запаниковали. Повинные в попустительстве Иону выгораживали себя, сваливая вину на других. Генерал Паукер дипломатично помалкивал. Начались тяжбы с Ионом, но он из далекой Франции показывал русским вельможам шиш. Тогда, вспомнив пословицу: «С паршивой овцы хоть шерсти клок», председатель комиссии по применению воздухоплавания генерал Боресков пишет в Париж члену этой же комиссии Федорову просительное письмо:
«Многоуважаемый Николай Павлович!
…Аэронавтическая часть (аэростата Иона) никуда не годится, так что, какую бы легкую машину мы ни приискали, все ничего не выйдет. Что же делать и как выйти из этого безвыходного положения, а выход нужно отыскать, во что бы то ни стало.
Нельзя ли поспешить отправить в Петербург генераторы, чтобы сделать это прежде объявления Иону разрыва и получить хотя бы что-нибудь на израсходованные суммы…
Не согласится ли Ион из имеющихся у него материалов нашего неудавшегося управляемого шара сделать штук десять или около того обыкновенных шаров, не требуя за это никакой приплаты?
Вообще относительно наивыгоднейшей сделки с Ионом комиссия со страхом и надеждою ожидает от вас указаний… Если Ион не пойдет на сделку и будет оспаривать справедливость наших требований, то я бы советовал вам обратиться к Лашамбру, который в надежде будущих от нас благ укажет вам средства к понуждению Иона…
Ожидая вашего ответа с лихорадочным нетерпением, желаю вам доброго здоровья и всего наилучшего и остаюсь искренне вас уважающий
М. Боресков».
Никакие просьбы, санкции и даже угрозы описать имущество на Иона не подействовали. Получив от казны российской 90 800 франков, он прислал в Петербург 10 тонн хлама, из которого достроить аэростат «не представилось возможным» 14 .
Немец Франц Леппих, француз Габриель Ион, англичанин Чарльз Спенсер, строивший и не достроивший для Главного инженерного управления монгольфьер в Лондоне, позже австрийский еврей Давид Шварц, обещавший обогатить воздушный флот России металлическим дирижаблем, и многие другие иностранные любители поживиться за чужой счет набивали карманы русскими рублями при помощи паукеров, тотлебенов, вальбергов, а исконно российские изобретатели получали гроши, да и то не всегда. Так, например, талантливый конструктор первого в мире самолета Александр Можайский вынужден был продать имение и закладывать фамильные ценности, чтобы построить свою «Жар-птицу»…
14
История авиации. Сборник статей и материалов. М.,1934 г.
Документы умеют говорить в назидание потомкам!
«Жар-птица» адмирала
В истории каждого народа
был свой Иуда,
позорный пример которого
соседствует в веках
с примерами высокого
благородства.
Факт создания русским изобретателем Александром Федоровичем Можайским первого в мире самолета, испытанного человеком, и первых в истории авиационных двигателей уже не вызывает сомнения даже у самых привередливых иностранных историков воздухоплавания. Да и как оспаривать, если документы и показания очевидцев неопровержимы; если продувкой в современной аэро-динамической трубе модели, построенной в строгом соответствии с данными Можайского, доказаны ее отменные летные качества; если точная небольшая копия аэроплана была испытана на Тушинском аэродроме 18 июня 1949 года и прекрасно летала.
Но было время, когда достижения русского изобретателя отрицались, затем принижались, потом искажалась правда, в угоду и во славу иностранцам. Так, неудержимую хвалу зарубежным изобретателям первых самолетов воздали Маркович в книге «Воздухоплавание и его прошлое и настоящее» в 1913 году, Грунмах и Розенбоом во втором томе энциклопедии «Промышленность и техника». Вейгелин в «Очерках по истории летного дела», изданного Оборонгизом в 1940 году, пишет, что «пробы, конечно, закончились неудачно», не желая заглянуть в глубокую техническую и историческую значимость изобретения. Четырьмя годами позже тот же Оборонгиз выпускает книгу «История авиации» и воздухоплавания в СССР» Петра Дузя, где изложены путаные сведения о работах Можайского. Но время неумолимо работало на приоритет русского изобретателя и доказывало, что вольно или по недостатку сведений все эти историки заливали прошлое мутноватой водой, продолжая традицию зажима «русской мысли» современниками Можайского: Паукером, Терном, Вальбергом, Баумгартеном, Штудендорфом и их пособниками.
…Полистав желтые страницы архивных документов, почитав журналы того времени, можно представить себе туманную картину старого Санкт-Петербурга. Богатый дом с резными колоннами, а в нем нестарого, но уже обрюзгшего человека, чью фамилию никогда бы не сохранила история, не встань он на пути великого изобретения, не поломай судьбу большого русского изобретателя и ученого Александра Федоровича Можайского.
Это высокочтимый самодержавным правительством профессор и чванный генерал Герман Паукер. Его кабинет просторен, в стены, как гвозди, вбиты золоченые корешки многочисленных книг ученых всего мира, и кажется военному министру графу Милютину, да и царю тоже, что в голове у Паукера квинтэссенция этих великих трудов, поэтому восторгаются они инженерным талантом «маленького Германа», осыпают его почестями, наградами, как; впрочем, и всех иностранных специалистов в России.
Адмирал Можайский Александр Фёдорович и его самолёт
Вольготно живется Паукеру. Но сегодня он озабочен. Задумавшись, долго смотрит на серые очесы дождевых облаков за окном. Пролил чай на белоснежную манжету, и она потемнела. На листе бумаги, который только что держал, осталось желтое пятно. Еще раз взял лист, близоруко щурясь, прочитал слова: «Заключение особой комиссии по рассмотрению проекта А. Ф. Можайского… в основание своего проекта конструктор принял положения, признаваемые ныне за наиболее верные и способные повести к благоприятным конечным результатам» 15 . Подписан документ ученым Менделеевым и другими авторитетными людьми в России. Бороться с ними будет нелегко, особенно с Менделеевым, но, слава богу, его нет в Петербурге: уехал в длительную заграничную командировку.
15
Александр Фёдорович Можайский создатель первого самолёта. Сборник документов. М.. 1955 г.