Вспомним Сольвейг

Егоров Валентин Александрович

Геннадий Петров внимательно всматривался в белую пелену снега, высвечиваемую светом двух фар его автолыж, но ничего кроме падающего снега разглядеть в этой белоснежной круговерти он так и не сумел. Кстати, о том, что его автолыжи идет на крутой подъем, можно было догадаться по несколько усилившемуся вою двигателя, да и по постоянно снижающейся скорости подъема. Подумав, Геннадий Петров приказал ИРу на крошечный обзорный экран тактшлема вывести картину, на которой тот должен был показать месторасположение на данный момент членов его четверки автолыжников, но из этого ничего не получилось. Камеры в этом сплошной снегопаде ИР так и не смог их разыскать и отметить на электронной карте. Тогда ИР просчитал и создал вероятную анимационную схему

с точками расположения четверки автолыжников Геннадия Петрова. Эту схему он вывел на экран тактшлема, а затем на сетчатку глаз курсанта.

Пока Геннадий изучал эту схему, его автолыжи почти замедлили подъем. Но вот они внезапно победно взревели своим двигателем, а автолыжи Геннадия вдруг клюнули носом, а затем совершили какой-то непонятный прыжок вверх.

– Я все-таки перепрыгнул эту кромку подъема! – Успел подумать унтер-фельдфебель Петров.

Видимо, Петров и его автолыжи все еще находились в высшей точке этого непроизвольного прыжка, когда в них обоих прямо-таки воткнулся ледяной шквал ураганного ветра. Сила этого контакта оказалась настолько сильной и мощной, что автолыжи вместе с ездоком, Геннадием Петровым, были отброшены назад за кромку, только что преодоленного подъема. Совершив в воздухе двойное сальто, автолыжи вместе с пристегнутым к ним седоком рухнули в глубокий снег и, проскользив по его поверхности под уклон несколько десятков метров, остановились. Вслед за Петровым подобное сальто, разве, может быть, в несколько облегченной форме, совершили и три других автолыжника его ряда, все они оказались в глубоком снегу за кромкой подъема. Эти курсанты, будучи крепко-накрепко повязаны ремнями безопасности, все еще барахтались в снегу, пытаясь подняться на ноги, а свои автолыжи поставить на снег. В этот момент мимо снежной кучи малы ряд за рядом, по четыре автолыжника в каждом ряду, проходили другие курсанты группы "Браво" во главе с командиром Иваном Красновым.

В этот момент вторая четверка автолыжников достигла вершины подъема. Но в отличие от ураганно-скоростной четверки автолыжников Геннадия Петрова, вторая четверка как-то тяжело, натужно перевалила через вершину этого подъема, исчезла за его кромкой. Никто из второй четверки верховым и ураганным ветром не был возвращен обратно, чтобы бесславно искупаться в грубом снегу подъема. К этому моменту все автолыжи четверки Геннадия Петрова были поставлены на лыжи, ездоки были в седлах автолыж, а их двигатели бесшумно работали на холостом ходу. Но эта четверка пока не шла на второй штурм вершины подъема, по приказу Краснова, они ожидали результатов подъема остальных четверок, чтобы собрать вместе всех неудачников, повести их на новый штурм подъема.

В свете фар появилась и тут же исчезла в падающем снегу третья, четвертая, а затем и последняя, пятая, четверка автолыжников, которые одна за другой удачно выходили на штурм крутой вершины, насквозь продуваемой ураганным ветром. Из двенадцати автолыжников, ушедших на штурм, верхнюю кромку преодолеть не сумели только трое автолыжников. Они тут же свои машины поставили на лыжи, а затем присоединились к группе Петрова, чтобы всем вместе пойти на новый штурм этого горного перевала. Пересчитав в темноте ночи общее количество световых лучей от фар автолыжников, Геннадий Петров доложил Ивану Краснову о том, что горный перевал взят, что они могут дальше двигаться!

Иван Краснов в свою очередь приказал унтер-фельдфебелю Борису Хромову стать во главе колонны автолыжников. Сам же остался в середине колонны, углубившись в изучение топографической карты, которую полковник Лазанья передал ему для работы. Колонна, в принципе, выдерживала временной график выдвижения к конечной цели маршрута, правда, с очень незначительным резервом по времени. Последнее обстоятельство волновало Ивана, ведь, всякое могло случиться во время движения по столь сложному маршруту, да еще ночью и в сильный снегопад.

Ивана также очень сильно беспокоил вопрос, в каком состоянии сейчас находится

катер, насколько серьезные он получил повреждения во время своего крушения? Выдержат ли это время ожидания его пассажиры, ведь очень низкие температуры сейчас стояли за его бортом? Из расчетов по карте получалось, что до катера они доберутся через три – четыре часа. Эти же расчеты показывали, что поисками катера им придется заниматься в ночную темноту, так как рассвет на Колибри должен был наступить только через пять часов. Иван выпрямился на сиденье и через светофильтры очков пытался рассмотреть дорогу, по которой двигалась колонна, но дороги, как таковой, не было. Генка Хромов шел по снежной целине, ориентируясь по компасу!

В этот момент в наушниках микрорации тактшлема Ивана Краснова послышались крики боли, вопли и стоны парней, по которым можно было бы предположить, что в голове колонны произошло чрезвычайное происшествие. Краснов всматривался в темноту ночи, пытаясь рассмотреть, что же произошло в голове колонны, но вокруг него, по-прежнему, была одна только ночная темнота, продолжающий падать с небес снег. Двойная цепочка фар автолыж на несколько десятков метров протянулась в этой слепой темноте. Сила ветра снова усилилась, автолыжникам пришлось прилагать еще большие усилия, чтобы удерживаться в седле своих автолыж. Слава богу, что на свете существовали ремни безопасности, которые во многом помогали решать эту проблему.

Иван вышел на общегрупповой канал связи, поинтересовался:

– Унтер-фельдфебель Хромов, что у вас там произошло?

– Господин обер-фельдфебель, – на его обращение ответил другой курсант, Эдуард Хмелев! – Три передовых автолыжника провалились под снег, попав в глубокую расщелину. Эта расщелина под снегом была совершенно незаметна. Вес тяжелых автолыж проломил тонкий слой льда и снега, три машины вместе с седоками сверзились в саму эту расщелину. На ее дне упавшие курсанты были придавлены своими автолыжами, они получили тяжелые травмы, повреждения, а с унтер-фельдфебелем Борисом Хромовым случилась настоящая беда. Его автолыжи перевернулись, а он головой упал на валуны расщелины, при этом он, кажется, сломал свой позвоночник. Борис не движется, не отвечает на вопросы и он, видимо, мертв!

– Почему "кажется", "видимо"? Срочно проверьте состояние Бориса Хромова! Где вы находитесь? Подсветите это место фарами своих автолыж! Сейчас я к вам подъеду! Унтер-фельдфебель Петров, своей четверкой возглавьте колонну, с остальными автолыжниками продолжайте движение к конечной цели. Я вскоре присоединюсь к вам.

С большим трудом на очень сильном ветру, все время пытающемуся сбить его с курса, отшвырнуть в сторону или воспрепятствовать его продвижению вперед, Иван Краснов добрался-таки до места, где произошел несчастный случай. Там стояли трое автолыж, которые, образовав правильный треугольника, светом своих фар осветили площадку, находившуюся в центре этого треугольника. Свет фар освещал человека в комбинезоне и с тактшлемом на голове, безвольно лежащего на снегу, а также три других фигуры, возившихся у черной дыры в снегу. Когда автолыжи Ивана остановились рядом с этими людьми, то он резким ударом кулака по замку освободился от ремней безопасности, поднялся с мягкого сиденья автолыж и направился к этим парням.

Между тем, Эдуард Хмелев продолжил свой рапорт:

– Господин унтер-фельдфебель, мы уже из расщелины достали Костю Шарапова. У него обе ноги сломаны и обожжены в коленях. Пока мы не можем снять его комбинезон, невозможно перевязать его ноги на таком сильном морозе и ветре. Сам он двигаться не может, поэтому нам придется его перевезти в тихое место, где можно было бы обработать его раны. Сейчас из расщелины мы пытаемся достать Юру Шепелева, мне, кажется, что у него повреждена грудная клетка и переломаны несколько ребер. Ему тяжело дышать, из-за наших попыток его вытащить, он потерял сознание! Господин унтер-фельдфебель помогите нам его достать, а то даже втроем мы с этим делом не можем справиться!