Вспышка. Книга первая

Гулд Джудит

– Позже, после ужина. Я собирался пригласить вас на танец. – Он сделал паузу и посмотрел на Шмарию. – С вашего согласия, разумеется, месье.

– Пожалуйста, – сделав великодушный жест, ответил Шмария.

– Тогда почему не прямо сейчас? – спросила Сенда. Вытерев тяжелой льняной салфеткой губы, она отодвинула стул.

– А как же ваш ужин? – проговорил князь. – Вы ведь еще не закончили.

– Я совсем не голодна, – сказала Сенда. «И уж конечно, не хочу этого голубя», – подумала она про себя, протягивая ему согнутую в локте руку. – Ваша

светлость?

– С удовольствием. – Взяв ее под руку, князь повел Сенду назад в бальный зал, где играли изящный венский вальс. – Иоганн Штраус, – сказал он, окинув взглядом зал. – Прекрасная мелодия, хотя я вовсе не уверен, что она вам подходит. Возможно, вам бы больше подошло жаркое аргентинское танго или тот темпераментный американский джаз.

– Неужели? – Она удивленно подняла бровь. – А почему вы так думаете?

– Потому что, – улыбнулся он, – я чувствую, что в глубине вашей души тлеет огонь страсти.

– Тогда, возможно, вы переоцениваете способности ваших чувств, ваша светлость. Возможно, вы ошибаетесь на мой счет.

– Я никогда не ошибаюсь, – тихо сказал он. Сенда отвела в сторону взгляд. Румянец подчеркивал ее рыжие волосы и крапинки цвета морской волны в ее как бы подернутых тончайшей вуалью, изумрудных глазах.

– Думаю, нам лучше начать танцевать, – проговорила она, украдкой оглядываясь по сторонам. – На нас все смотрят.

– Так и должно быть. В конце концов, я – Вацлав Данилов, а вы звезда сегодняшнего спектакля. И к тому же, по всем статьям, вы – красивая женщина.

– Вы заставляете меня краснеть.

– Это скоро пройдет.

– А разве вы не должны танцевать с княгиней? Это ведь ее день рождения.

– Мы с ней открывали бал. Кроме того, Ирина не любит танцевать.

– Да?

– Она не любит выставлять напоказ свои руки. Краем глаза Сенда видела, что княгиня и графиня Флорински внимательно смотрят на них. Она также перехватила пристальные, открыто оценивающие взгляды других гостей и услышала, как свистящий шепот уже разносит новую сплетню.

– Думаю, – несколько неуверенно сказала Сенда, – что, если мы не поторопимся, музыка закончится прежде, чем мы начнем танцевать.

– Вальс не имеет значения. – Он пристально посмотрел на нее, и в его глазах сверкнуло какое-то непонятное чувство. – Меня интересует следующий танец. Я сам заказал его.

– А какой это будет танец?

– Нечто несомненно более русское. И, смею сказать, ближе вашему сердцу.

При этих словах нежная мелодия вальса смолкла, и в заключительные аккорды ворвались разудалые звуки балалаек. Это была та самая более русская, зажигательная музыка – настоящий цыганский танец. Приготовившиеся танцевать пары растерялись и в изумлении смотрели по сторонам.

– Значит, столь темпераментная музыка мне ближе, не так ли? – спросила Сенда, вызывающе подняв вверх подбородок. Ее глаза сверкнули. – Пусть будет по-вашему!

Не дожидаясь, пока он поведет ее, она тряхнула головой и стукнула каблучками, как будто ее вдруг охватило

некое веселое отчаяние. К удивлению Сенды, князь ни минуты не колебался. Он отбросил в сторону свою аристократическую чопорность. Остальные пары расступились так быстро, как если бы сам Моисей приказал Красному морю отступить. Все освободившееся пространство теперь принадлежало им, и только им. В наступившей тишине слышны были лишь звуки балалаек. И они вдвоем – она в восхитительном платье мадам Ламот, а он в черном парадном мундире с золотыми галунами, – положив руки на пояс, закружились в вихре танца и застучали каблуками.

Бальный зал подпрыгивал и с бешеной скоростью вертелся вокруг нее, и, проносясь мимо, Сенда видела толпящихся на галерее гостей, которые, широко раскрыв от изумления рты, выглядывали друг из-за друга, стараясь ничего не пропустить: замерший в воздухе веер графини Флорински, непроницаемый взгляд княгини, и веселую усмешку на лице Шмарии на другом конце зала. Значит, и его увлекла эта музыка.

Зная, что он смотрит на нее, она совсем осмелела и, отбросив остатки сдержанности, пустилась в неистовую бесовскую пляску таборной цыганки. Когда наконец стремительные звуки, достигнув апогея, смолкли, зал взорвался аплодисментами.

У Сенды кружилась голова. Она тяжело дышала.

– А сейчас, – прошептал князь, стараясь отдышаться, – мы можем перевести дух, танцуя вальс.

Она почувствовала, как его руки крепко обхватили ее, и он повел ее танцевать «Голубой Дунай». Вокруг них начали кружиться другие пары, и вскоре бальный зал, наполненный сладкими звуками музыки и шуршанием дорогих платьев, принял прежний изысканный вид. Сенда невольно подумала: цыганский танец понравился ей больше. В нем были и страдание, и радость, и душа.

Князь танцевал безукоризненно.

– Знаете, я был прав, – мягко сказал он.

– Прав? – нахмурилась Сенда. – О чем вы, ваша светлость?

Она чувствовала его дыхание на своем обнаженном плече.

– Я был уверен, что внутри вас горят скрытые страсти.

Сенда прищурилась.

– Если это так, ваша светлость, – резко парировала она, – думаю, вам стоит быть осторожным, чтобы не сгореть.

– Ради них я с готовностью сгорю где угодно, даже в аду.

Несмотря на свой мягкий тон, он, казалось, навис над ней. В его глазах читалась какая-то хищная уверенность.

Сенда не могла удержаться от смеха.

– Вы либо совсем неисправимы, либо просто очень настойчивы.

И тут плавный ход бала был нарушен.

– Князь Вацлав Данилов! – перекрывая звуки волшебной музыки Штрауса, подобно удару хлыста, прозвучал громкий, резкий голос позади них. – Ваша… светлость!

Не переставая вальсировать, князь удивленно повернулся в ту сторону, откуда раздался голос. Сенда тоже обернулась. Они продолжали танцевать на месте.

Одетый во фрак человек, которому принадлежали эти слова, был низеньким и толстым, а его полное красное лицо было искажено гневом.