Вспышка

Лауритс Ольсен не прогуливал колледж. Он вообще был крайне прилежным студентом и старательно приходил на занятия за пятнадцать минут до начала первой лекции. Но этим декабрьским утром он не поехал в Хронланд, где располагалась Академия искусств, а направился в другую сторону, на полуостров Бюгдай, к торговому порту, откуда открывался безупречный вид на острова и можно было снять восходящее солнце.

Сегодня, двенадцатого декабря, в городе Осло, пятьдесят девять и пять градусов северной широты и десять и четыре градуса восточной долготы, светать начинало только после первого урока, а солнце поднималось в девять часов девять минут и на добрые пятнадцать минут зависало над замёрзшей кромкой горизонта.

Зимы

Дорогой фотоаппарат ему подарил отец на восемнадцатилетие. До этого Лаури пользовался старой папиной мыльницей и снимал всё подряд: каждую неровную пуговку, непримечательный выступ или сруб дерева. Лаури нравилось необычное в обыденном, и он искал свой шедевральный момент. Большинство знаменитых фотографов стали известны благодаря одному, случайно пойманному, великолепному, неповторимому и вместе с тем обыкновенному жизненному кадру. Франк Фурнье, Грегори Кольбер, Стив Маккарри, Кевин Картер, Альфред Эйзенштадт – все они умели поймать мгновение, направить объектив, осветить вспышкой, почувствовать то самое непередаваемое чудо, которое может запечатлить камера и которое стоит передать потомкам. И Лаури мечтал, что когда-нибудь его имя появится в учебниках фотографии в одном ряду с его кумирами.

Солнце медленно поднималось, выползало из-за тёмных вершин и освещало неровный горизонт города. Яркими бликами сиял снег, искрились падающие с неба хлопья, дрожал промёрзший декабрьский воздух, и Лауритс, меняя линзы, выстраивал кадр, искал композицию, пытался за те непродолжительные несколько минут отразить на фотографиях всю красоту, что была доступна сейчас его взору.

Когда солнце полностью выбралось из-за моря, Лаури сделал последние кадры с самой низкой светочувствительностью, сдвинув экспонометр на две микросекунды, а затем убрал камеру в наплечную сумку. Теперь оставалось проверить дома, удалась ли съёмка, и попытать удачу завтра, если ничего интересного не вышло.

В колледж же он приехал только к третьей лекции.

О пропуске тут же написал объяснительную в журнале – не хотелось, чтобы преподаватели сообщали о прогулах родителям. Пусть лучше дадут внеклассное задание или оставят вечером на дополнительный урок. Хотя последнее ему точно не грозило – Лауритс Ольсен был заучкой, задротом с выдающейся успеваемостью и совершенно не примечательной внешностью.

Его опоздание в классе никто не заметил. Последний год колледжа – все слишком заняты собой или своим будущим, омеги охотятся за приличным кандидатом для своей течки, а альфы за партнёром на одну ночь. Лаури не вписывался в их коллектив ни при поступлении, ни сейчас. Его не замечали, обходили стороной или дразнили заучкой, а когда требовалась помощь с заданием, обращались как с общественной собственностью – брали его работы без спроса и требовали выполнять за них домашку.

Лаури хотел бы возразить на подобное обращение, временами даже упирал кулаки в бока и морщил веснушчатое личико, но после того, как он высказывал свои требования, о нём забывали. Альфы на любые претензии посмеивались, сыпали пошлыми шутками с наглыми предложениями, а омеги начинали шипеть и угрожать расправой. Омег Лаури боялся – от этих манерных, самовлюблённых, нерадивых творцов можно было ждать всё, что угодно. От кнопок на стуле до порванных фотографий на конкурсном стенде. Цепляли его по поводу и без, но чаще себе на забаву. И спрятаться было невозможно, и жаловаться было глупо. Лаури терпел, временами плакался папе или младшим братьям, которые слушали лишь потому, что Лаури им отдавал свой планшет. Но взрослые проблемы студента не воспринимали всерьёз, а младшим было просто всё равно.

Каждый день одно и то же, за два с половиной года Лаури стало казаться, что это мучение никогда не кончится. И даже если временами было неплохо или даже хорошо, негативные моменты оттесняли все радостные. Колледж считался престижным, попасть в него было сложно и ещё сложнее удержаться. Потому норов у многих был жёсткий, они шли по головам, желая отвоевать своё место под солнцем. А методы у студентов всегда экстремальные. Ребята много времени проводили на занятиях, большую часть дня оказывались запертыми друг с другом в одной аудитории, а нормально наладить отношения никто не умел и не хотел.

Друзей у Лаури не было. Точнее, он считал, что это так. Но с десятого класса за ним хвостиком бродил бета Руне – невысокий, с узкими плечами и смешными завитками у висков, а также его парень – альфа Трунс. Такой же щуплый и прилипчивый. Когда они обнимались, Лаури боялся, что парочка друг друга поломает, и их любовная история закончится смятыми останками на полу. Но, к счастью, пока всё обходилось только поскрипывающими костями и синяками на светлой коже Руне.

Парочка проблем ему не доставляла, но больше всех пользовалась его материалами и временем. Зато от них Лаури всегда знал последние новости, и они составляли компанию в его безумных идеях рвануть на другой конец Норге и сделать снимок какого-то редкого мха. Они даже документы подавали в академию искусств вместе – были в общем списке, в один день писали длиннющий тест и первые получили оповещение о поступлении. У всех троих учёба всегда стояла в приоритетах, и потому они без проблем прошли очень сложный конкурс в престижное учебное заведение.

– Ольсен! – от строгого голоса Лаури невольно вздрогнул. К нему подошёл красивый, длинноволосый и раскрашенный, как дешёвая кукла, омега. Аннар Лёккен опёрся на его парту и выразительно посмотрел на притихшего Лаури. – Где моя домашка? Я же сказал принести её к первому уроку, бестолочь!

От Аннара ему доставалось больше всего. Почему этот омега к нему так придирается, Лаури понять не мог, но если он не слушал, что говорит ему заводила класса, то мог серьёзно схлопотать от него и его прихвостней – Руара Арнтсена и Оге Карлсена – таких же выпендрежников, уверяющих всех, что они в будущем станут великими художниками – дизайнерами-модельерами-ваятелями, и потому точные и гуманитарные науки им не нужны.

Лауритс открыл свою сумку и достал флешку с работой. О том, что утром её надо отдать, он совсем забыл и теперь боялся даже голову поднять. Аннар флешку забрал и одарил его смачным подзатыльником, который поддержали смешками другие омеги. Поморщившись, Лаури ещё сильнее вжался в парту, чувствуя себя поношенным носком. Нужно было что-то менять… что-то делать с этим унизительным положением. Но что?

После обеденного перерыва Лаури вышел во двор немного подышать свежим воздухом и полюбоваться пушистым снегом. Он давно мечтал о такой снежной и холодной зиме, хоть у него и не было достаточно тёплой обуви. Почему-то хотелось забраться в сугроб, промокнуть до нитки и, как в детстве, прибежать домой стуча зубами, тогда папа разденет его, запихает в ванну и будет ругаться, натирая его жёсткой губкой. Почему-то папа думал, что это Лаури не нравится, но он обожал слушать, как папа проявляет свою сердитую заботу.

Во дворе было пусто, студенты или обедали, или сидели в тёплых классах. Достав фотоаппарат, он сделал пару снимков, а потом его внимание привлекла парочка у забора. По инерции он приблизил изображение и снял их в тот момент, когда они целовались. Посмотрев на экран, Лаури поморщился и пренебрежительно бросил: «Кобель!»

Эскиль Сёренсен, наглый, жестокий омега из параллельного потока, и Расмус Осен-Тённесен – красавчик альфа, на которого вешался весь колледж. Они самозабвенно лобзались, не обращая внимания на белые хлопья, засыпающие и головы, и случайного зрителя. Лауритс отвернулся, давя в себе гнев и разочарование. Эта парочка его выводила из себя. А точнее, Расмус и его безупречная улыбка, подтянутое тело и ласковый взгляд. Рас был идеалом с картинки – на него любовались, пускали слюни, и он великодушно позволял себе быть в центре внимания.