Вставай! Страна огромная!
Шрифт:
— Почему? — Ее личико удивленно вытянулось.
— Ну как почему? Ты сказку «Три медведя» читала?
— Да-а, — протянула она, — а что?
— Да просто ты как та самая Маша! Бродишь одна по лесу и ищешь приключений на свою….
– последнее слово я, вовремя вспомнив кто передо мной, проглотил, чуть не поперхнувшись.
Ощущение было настолько натуральным, что пришлось даже достать фляжку, чтобы промочить горло. Дал также напиться девочке и, закрутив крышку и убирая фляжку на место спросил:
— Ну что? Пойдем?
— Пойдем, — сказала она в ответ. И мы попылили по дороге.
«Цыгане шумною толпою…»
Всему виной была Дашутка. Мой авангард, со всей присущей ей детской непосредственностью, успевал кажется находиться в нескольких местах одновременно. То степенно вышагивала рядом со мной, но надолго ее серьезности не хватало, поэтому уже спустя мгновение она вырывалась вперед, в попытке догнать собаку, которая ускользала из ее рук. Расстроенная девочка возвращалась обратно, чтобы через минуту отстать заинтересовавшись цветочком, бабочкой или просто отлучалась проведать лошадей. При этом она не на секунду не умолкала, вываливая на меня ворох информации. Поэтому к концу пути я уже был в курсе всей ее недолгой истории от самого момента рождения, до сегодняшнего неудачного похода на соседский хутор. А также всего, что происходило вокруг за этот же зачетный период. Слава богу, что имело место относительная привязка к местности, так что хоть небольшое рациональное зерно в ее болтовне присутствовало. Я стал более-менее ориентироваться на местности.
До деревни, или говоря местным языком вески, под незамысловатым названием Борти, от места нашей встречи было, по словам девочки, не более 3-х километров. Еще столько же было до безымянного хутора, на котором жила со своим семейством ее тетя. На хутор послала ее бабушка Фрося, по каким то своим житейским делам. Что то там не то передать, не то пересказать своей дочери.
— Мд-а-а, пещерный век! Ни тебе сотовой связи, ни интернета. Вот и бегает такая вот двуногая смска, ищет на свою задницу приключений!
Еще из ее рассказа выяснилось, что ее мама, младшая дочь бабы Фроси вышла замуж за городского. Жила Даша с родителями в Гродно. Ходила в школу, а на каникулы, как и многие ее сверстники уезжала в деревню, к бабушке. Бабушка жила одна, поэтому такие наезды любимой внучки были ей в радость. И все бы ничего, если бы не война. О ее начале, кстати они узнали совсем случайно, от отступавших через деревню красноармейцев. Немцев, до сегодняшнего дня, ни в веске, ни в окрестностях никто и видом не видывал. Потому-то, так легко ее бабушка и отпустила.
— Ну понятно! На военные рельсы еще не перестроились. Тем тяжелее будет узнать, что спокойная мирная жизнь уже закончилась. В полный рост встает вопрос выживания!
Вот так весело и непринужденно болтая о том, о сем мы даже и не заметили, что подошли к околице деревни. Что, в принципе было и не мудрено, потому что никакой границы между лесом как таковым и непосредственно селом не было.
— Или все же не селом?
Если мне память не изменяет, селом имел право именоваться населенный пункт сельского типа обязательно имеющий на своей территории хоть какую-то, пусть даже самую захудалую церквушку. А за неимением таковой как угодно: деревня, хутор или, как в этом случае, со скидкой на национальный колорит — веска.
Вот именно что — веска! Другого названия просто не подберешь. Очень уж оно подходит. Для определения этой пасторально-замшелой действительности.
— Мда-а-а!
Это была первая деревня, если не считать хутора пасечника, который мне довелось посетить в этом времени. И как же поражает эта, не побоюсь этого слова убогость. Которая, при зрелом размышлении напрямую проистекала от серости бытия.
Серость!!! Другого определения было просто-напросто не подобрать. И понятно, что на это оказало непосредственное влияние скудный выбор и без того не богатых строительных материалов. Напрямую связанный с территориально-климатическими особенностями.
Когда речь идет об Украине, то невольно представляешь себе картинку или из гоголевских произведений, или, на крайний случай, из «Свадьбы в Малиновке». Белые мазанки с соломенными крышами утопающие в зелени садов. Что и понятно и логично. Мазанка — дом построенный из саманных кирпичей. Глина пополам с навозом, с добавлением соломы, в качестве армирующего материала. Потому что в степи другого строительного материала — днем с огнем не сыщешь. Да в этом и нет необходимости — дешево и сердито!
Здесь же в Белоруссии совсем другой коленкор. Пуща на пуще, и пущей погоняет. То есть строительного леса хоть ж… ешь! Мда! Много в общем! Хоть дома строй, хоть амбары. Вот местные жители тоже сильно то и не заморачивались. Использовали все то, что находилось в шаговой доступности. Даже крыши им же крыли. Или просто досками, в просторечии тесом, или их обрезками, плашками, которые назывались дранкой. И все бы хорошо — дерево как известно самый экологически чистый материал. Но вот время! Оно для деревянных строений самый главный враг и маляр одновременно. Со временем, веселые, блестящие свежим тесом постройки, под воздействием дождей и других непогодных условий темнеют. И превращаются вот в такую вот унылую серость.
Теперь все упоминания о белорусских деревнях невольно будут ассоциироваться у меня вот с таким серым пятном на фоне зеленого леса, под славным названием Борть.
Уже на подходе к деревне я стал забирать вправо, стараясь обойти ее по дуге. Бабушкин домик, как следовало из эмоционального повествования моей спутницы находился на другом конце вески, непосредственно двором примыкая к лесной опушке. Что меня как нельзя больше устраивало. Да и привлекать лишнего внимания к нашей гоп-компании мне не хотелось. Потому и пришлось выбирать такой хоть и не самый легкий, зато безопасный путь. Да и сам лес, вблизи деревушки был гораздо чище и проходимее. Видимо сказалось наличие печно-дровяного отопления. Весь сухостой и валежник предприимчивые крестьяне перевели на хворост.