Встреча на мосту

И.Крупеникова

ВСТРЕЧА НА МОСТУ

Огромные часы на стене пропели обычную вечернюю мелодию и в полной тишине принялись отсчитывать десять. К последнему колокольному переливу присоединился мягкий голос компьютера, прозвучавший из кабинета: "динь-дон-дон, поступило сообщение". Мы с мужем переглянулись.

– А это от кого?
– спросил он и лукаво посмотрел на меня.

– Наверное...
– я помедлила; сегодня письма и открытки лились нескончаемым потоком: наши друзья поздравляли нас с первой годовщиной свадьбы.
– От моих родителей.

– Проверим?

Я

– Проверим!

Юркнуть в кабинет первой мне не удалось - опять подвел длиннющий шлейф накидки, наброшенной поверх моего домашнего трико. Зато я не преминула еще разок погладить белоснежные лепестки лилии, плавающей в специально приобретенном по такому случаю аквариуме. Лилию муж подарил мне сегодня утром, со словами: о, Ярославна, королева моих сердец, позволь вручить тебе Цветок Рассвета, дабы он стал символом наших слившихся в объятиях душ навечно.

Несколько необычная поэзия, но я успела привыкнуть к форме его лирических упражнений. Кстати, меня действительно зовут Ярославна. Не знаю, о чем думали мои родители тридцать лет назад, но имя это закреплено за мной с тех самых пор.

Я угадала: письмо пришло из отчего дома. Я прочла вслух. Мои родители поздравляли нас с годовщиной и желали всяческих благ. А в конце текста стояла приписка от брата: "Будь счастлива, Слава, в твоей запредельной Австралии".

Улыбка осталась на моем лице, но глаза наполнились грустью. Все-таки я чувствовала себя немного виноватой перед братом.

– А парень-то догадался, - осторожно заметил мне муж.

Я неопределенно пожала плечами, спрятав за этим движением тяжелый вздох.

– Яра, ведь ты давно хотела мне рассказать, как все началось, напомнил он.

– Пожалуй, самое время, - согласилась я, усаживаясь в кресло перед компьютером; это было мое любимое место.
– А началось все в солнечный октябрьский день:

Пролетело лето. Зелень деревьев медленно-медленно перетекала в золотые тона, облака ниже и ниже плавали над землей, и чаще и чаще по утрам в окно стучались настырные осенние дожди. Для нашей семьи прошедшие месяцы стали особо важным периодом в жизни. Володя поступил в институт. Теперь к странному букету профессий - преподаватель-филолог, экономист-бухгалтер и инженер-программист присоединялся будущий врач, и может быть даже - хирург, ибо Вовка бредил хирургией едва ли не с детства.

Он окунулся в учебу самозабвенно, так, будто на книжных полках больше не стояли наши любимые Толстой, Кэрролл и Желязны, как будто разом исчезли все видеокассеты и отключился телефон. Его письменный стол был завален теперь анатомическими атласами и медицинскими учебниками, а разговоры за ужином неизменно заканчивались бурными мамиными протестами приблизительно такого содержания: "Володя, оставь медицинские темы за порогом кухни!"

И вот в один прекрасный день за ужином воцарилось неожиданное спокойствие. Вовка сидел задумавшись, бесцельно созерцая прозрачное небо за окном, и рассеянно гонял вилкой по тарелке одинокую горошину. Чай сопровождался тем же романтическим молчанием до тех пор, пока папа не высказался:

– Сдается мне, молодой человек, сердце ваше начало пошаливать.

Володя дернулся и непонимающе уставился на отца, а папа всячески прятал в своих пышных усах хитрющую улыбку. Мама была более прозаична.

– С девочкой, что ли, познакомился?
– спросила она.

Вовка вспыхнул до корней волос.

– Да чего вы все! Вам какое дело?

Он одним глотком допил чай, в два шага пересек кухню и скрылся в нашей комнате. Я удивилась про себя: Володя никогда не разговаривал с родителями в таком тоне. К счастью, они не обиделись.

Нашим семейным девизом давно стала поговорка - в тесноте, да не в обиде. Так уж сложилось: отдельная двухкомнатная "Хрущевка" обмену не подлежала, а очередь на расширение, в которой с незапамятных времен стоял отец, канула в лету с приходом к власти Ее Беспардонности Коммерции. Поэтому комната у нас с братом всегда была одна на двоих, но чувствовали мы себя в ней вполне комфортно. Мы дружили с детства, несмотря на то, что я старше его почти на десять лет. Дружили крепко. Помню, однажды - Вовке как раз исполнилось девять - в его присутствии состоялся разговор о моем будущем. Песня для таких случаев обычная: вот выйдешь замуж: Мой братишка слушал, слушал, и вдруг расплакался: не хочу, мол, чтобы она куда-то уходила, я с ней уйду. Его еле-еле успокоили:

Володя сидел за столом, и вроде бы читал. Я заглянула ему через плечо: анатомический атлас лежал "вверх ногами", а Вовкин взгляд бесцельно гулял по стене, по карандашнице, по стопкам книг и тетрадей.

– Володь, - я присела рядом на табурет; он поспешно захлопнул учебник, так и не заметив, что держал его в перевернутом виде.
– Как ее зовут?

Он улыбнулся. Первый раз за весь вечер. Отвел взгляд.

– Таня.

Я вдруг как воочию увидала перед собой девушку.

– Она невысокая, черноглазая, с длинными светло-русыми волосами? выдала я на одном духу.

Вовка ошарашено уставился на меня.

– Ты откуда знаешь?

– Получается, знаю, - бодро ответила я, хотя сама себе удивилась.

– У, ведьмочка!
– он говорил без зла.

Вообще, сей нелицеприятный эпитет в его понимании предназначался мне вроде комплимента. Я не претендовала, конечно, на нечто экстрасенсорное, однако время от времени кое-какие странные мои способности выплывали наружу и, неуправляемые, шокировали окружающих.

– Я права?

– Наверное. Она описала себя приблизительно так, - и заметив мое недоумение, добавил.
– Мы разговаривали по компьютеру.

– Это ты до чатов добрался?
– я была раздосадована; в медицинском институте недавно открыли Интернеткласс, но я надеялась, что мой брат догадается использовать компьютеры по их прямому назначению, а не в качестве сомнительного развлечения.

– Чего ты на меня смотришь, будто я на помойку полез!
– ощетинился Вовка.
– Чат - такое же средство коммуникации, как телефон, как твоя электронная почта. Разве нет?

– Ладно. Об этом потом. Лучше расскажи-ка, как вы познакомились.