Встреча с границей
Шрифт:
Черт побери! Ведь это же идея: сделать плот, положить на него взрывчатку, поставить мачту, соединить ее с взрывателем и пустить по реке. Плот подплывет к мосту, мачта ударится о ферму происходит взрыв и моста как не бывало!
— Все гениальное предельно просто, — резюмировал радист Володя Седашев. — Мы им устроим концерт, товарищ командир!
В глубочайшей тайне Андрей и Володя долго мозговали над этой идеей, но в последний момент Андрей, по своей многолетней привычке — все, что ни делал, брал под сомнение, — решил проверить
— Возьми обыкновенное полено. Только сухое. Проберись на косу. Ну ту, что за мостом. Брось полено в реку и проследи, куда оно поплывет. К мосту или, может, прибьет его к берегу. Ясно?
Василевский — парень догадливый, сразу смекнул, что задумал командир и для чего ему нужно бросать это полено.
— Ясно, как божий день. Разрешите выполнять.
— Выполняй, да не болтай.
Явился Василевский удрученный.
— Плохо, товарищ командир. Крутит она там, подлая, вкривь течет. Пять поленьев бросил, и все прибило к берегу
Андрея такое сообщение страшно огорчило. Надо же, чтоб так не везло человеку.
— Вот тебе: «все гениальное — просто», — зло сказал он Володе Седашеву его тоном.
— Не убивайтесь, Андрей Михайлович, что-нибудь придумаем.
Но Андрею не хотелось придумывать «что-нибудь», не хотелось расставаться с буквально выстраданной идеей.
«А если пустить вместо плота обыкновенную дрезину!» — Андрей при такой мысли чуть не подпрыгнул от радости. Теперь он знал: Олевскому мосту несдобровать.
Решение командира единодушно поддержало все руководство отряда. И сразу, без промедления закипела работа.
Прежде всего, требовалось достать двигатель и четыре железнодорожных ската.
С этой задачей успешно справился партизан Демьян Петюк, прозванный после этого случая «доставалой». «Доставала» даже перестарался. Вместо одной платформы, он по заброшенной узкоколейке пригнал в лес в распоряжение партизан целый немецкий состав, который по его словам он «позычил у фрица». Это был ремонтный поезд, груженный шпалами и прочим оборудованием для починки железнодорожного пути. Но беда состояла в том, что платформы были узкоколейные, а скаты требовались для широкой колеи. Зато мотор Петюк достал новенький, стодвадцатисильный: сразу заводи.
Перед дедом Еремеем и встала задача переделать узкие скаты на ширококолейные, сколотить платформу и установить на ней двигатель.
Старик был явно польщен, что даже здесь, в партизанском отряде, вспомнили о его руках мастера. Работал он день и ночь, и платформа получилась добротная.
— Придется, Еремей Осипович, тебя к медали представлять. Но это после, когда все обойдется. А теперь разреши поблагодарить. Твоей работой я доволен, — сказал Андрей Еремею, и его рука потонула в могучей лапище кузнеца.
Как оказалось, сколотить платформу было началом дела. Перед Андреем встали десятки других, не менее
Чтобы подорвать такую махину, как Олевский мост, требовалось уйма взрывчатки. Взрывчатка у Андрея была. Но если пустить ее на мост, тогда нужно было на длительное время прекратить диверсии на дороге. Рисковать можно, если бы была уверенность, что все будет хорошо. В конце концов, один мост стоит десятка обычных диверсий.
Но в том-то и загвоздка, что такой уверенности нет. А вдруг платформа взорвется раньше или вообще не взорвется? А вдруг немцы обнаружат ее раньше и расстреляют в пути? Тогда ни моста, ни других диверсий — сиди, загорай. Перспектива не веселая. Опыта подобного запуска в отряде не было, и Андрей не мог застраховать себя от этих «вдруг», а следовательно, не мог рисковать.
— Вот тебе, студент, задача с двумя неизвестными. Первое неизвестное: хоть из-под земли (хотя кроме как под землей ты нигде не сыщешь) найди штуки три неразорвавшиеся немецкие авиабомбы. Не мелочь, а покрупнее.
— Для Еремея?
— Для него.
— И вправду неизвестное. Неизвестно, где его искать, — пробовал сострить Слава.
— Пошукай, найдутся. В сорок первом тут немцы здорово бомбили. Не может быть, чтобы все взорвались. У ребятишек поспрашивай. Они подскажут.
— Ну, а второе?
— Доставить эти бомбы в лагерь. Любой партизан на выбор в твоем распоряжении.
Такая беседа состоялась между Андреем и Славой Кветинским. Обычно, давая задание партизанам, Андрей по многолетней командирской привычке называл срок. Теперь он не сказал своего традиционного «Об исполнении доложите в... ноль-ноль». Аллах его ведает, может, действительно нет этих самых бомб и поиск их — пустая затея. К тому же Кветинский не таковский человек, чтобы медлить: найдет — приволочет тотчас же.
Но прошла неделя, вторая, третья, а Кветинский молчал. Андрей окончательно разуверился в успехе и уже написал Строкачу телеграмму, чтобы тот разрешил израсходовать все запасы тола на «объект номер один». Хорошо, что телеграмма оказалась неотправленной. От Кветинского прискакал гонец. Слава написал всего два слова: «Поросята найдены». Добрые вести всегда немногословны.
Шел сентябрь — пора бабьего лета. Дни стали ясные, солнечные. Листья уже тронуло дыхание осени, и деревья, особенно клены, горели буйным огнем.
В один из таких дней в лагерь к дубу-великану, где находилась в те дни землянка командира, подъехала колымага, в которую были впряжены два здоровенных невозмутимых вола. На колымаге с видом победителя сидел партизан Шмат. Еще бы: он привез три долгожданные авиабомбы, которые мирно лежали под соломой. Шмат откопал их девять штук у черта на куличках, в двухстах километрах от Олевска, где-то в Барановском районе.
— Знаешь, Шмат, как в старину короли награждали особо отличившихся придворных?