Встреча выпускников
Шрифт:
— Думаю, что это просто необходимо, — сказала экономка, — чтобы решить этот вопрос раз и навсегда.
— Вы действительно думаете, что это разумно? — спросила декан.
— Никто в этом колледже не может быть обвинён, — сказала директриса, — без того, чтобы быть выслушанным. Ваши аргументы, лорд Питер, кажутся в высшей степени убедительными, но улики могут иметь и некоторую другую интерпретацию. Энни Уилсон — без сомнения Шарлотта Энн Робинсон, но из этого не следует, что она стоит за всеми беспорядками. Я признаю, что против неё говорит многое, но это может быть фальсификацией или совпадением. Например, ключ можно было бросить в угольный подвал в любой из трёх прошедших дней.
— Я ходил повидаться с Джуксом… — начал было Питер, когда его прервал приход Энни. Опрятная и услужливая, как обычно, она приблизилась к директрисе:
— Пэджет сказал, что вы хотели видеть меня, мадам. — В этот момент её взгляд
— Миссис Робинсон, — сказал Питер быстро и спокойно. — Мы вполне можем понять, что вы чувствуете обиду — возможно, справедливую обиду — на людей, ответственных за трагическую смерть вашего мужа. Но как вы могли дойти до того, чтобы позволить своим детям помогать вам готовить эти ужасные записки? Разве вы не понимали, что, если что-нибудь произойдёт, их могут заставить выступить свидетелями в суде?
— Нет, не могут, — быстро сказала она. — Они ничего об этом не знали. Они только помогали вырезать буквы. Вы думаете, что я позволила бы им страдать? Боже мой! Вы не можете этого сделать…, я говорю, вы не можете так поступить… вы — животные, я бы сначала убила себя.
— Энни, — сказала доктор Бэринг, — должны ли мы так понимать, что вы признаёте себя ответственной за все эти отвратительные беспорядки? Я послала за вами, чтобы вы могли оправдаться от некоторых подозрений, которые…
— Оправдаться? Я? Я не стремлюсь оправдываться. Вы — самодовольные лицемеры, хотелось бы мне, чтобы вы привели меня в суд. Я рассмеялась бы вам в лицо. Как бы вы выглядели там, в суде, когда я рассказала бы судье, как эта женщина убила моего мужа?
— Мне чрезвычайно неприятно, — сказала мисс де Вайн, — слышать обо всём этом. Я ничего не знала об этом до сегодняшнего дня. Но у меня действительно не было никакого выбора, как поступить. Я не могла предвидеть последствий, но даже если бы могла…
— Вам было бы наплевать. Вы убили его, и вам наплевать. Я говорю, что вы убили его. Что он вам сделал? Какой вред он причинил хоть кому-нибудь? Он только хотел жить и быть счастливым. Вы вынули хлеб из его рта и обрекли его детей и меня на голод. Какое вам было до этого дело? У вас нет никаких детей. У вас нет мужчины, о котором нужно заботиться. Я знаю о вас всё. У вас когда-то был мужчина, и вы бросили его, потому что забота о нём причиняла вам слишком много беспокойства. Но разве вы не могли оставить в покое моего мужчину? Он сказал ложь о ком-то, кто стал тленом сотни лет назад. Никому не стало от этого хуже. Разве грязный клочок бумаги важнее, чем наши жизни и счастье? Вы сломали его и убили — ни для чего! И вы считаете, что эта работа для женщины?
— К большому несчастью, — сказала мисс де Вайн, — это было моей работой.
— Что общего у вас с такой работой? Работа женщины состоит в том, чтобы заботиться о муже и детях. Жаль, что я не убила вас. Жаль, что я не могу убить вас всех. Жаль, что я не могу сжечь дотла это место и все подобные места, где вы учите женщин браться за мужскую работу, чтобы сначала ограбить их, а затем убить.
Она повернулась к директрисе.
— Вы что, не понимаете, что вы делаете? Я слышала, как вы тут все сидите кружком и хнычете о безработице, но это вы… такие женщины, как вы, крадут работу у мужчин и разбивают их сердца и жизни. Неудивительно, что вы не можете найти мужчин для себя и ненавидите женщин, которые могут. Бог не допускает, чтобы мужчины попали в ваши руки, — вот что я вам скажу. Вы разрушили бы жизнь своих собственных мужей, если бы они у вас были, ради какой-нибудь старой книги или кусочка письма… Я любила своего мужа, а вы разбили его сердце. Если бы он был вором или убийцей, то я всё равно любила бы и поддерживала его. Он не собирался красть тот старый клочок бумаги, он его только припрятал. Это не имело никакого значения ни для кого. Это не помогло бы ни одному мужчине, женщине или ребёнку в мире, это не вылечило бы даже кошку, но вы убили его за это.
Питер поднялся и встал за мисс де Вайн, положив руку на её запястье. Она покачала головой. «Неподвижная, непримиримая, — подумала Харриет, — даже это не заставит её пульс сбиться хоть на один удар». Остальная часть профессорской выглядела просто ошеломлённой.
— О, нет! — сказала Энни, повторяя мысли Харриет. — Она ничего не чувствует. Ни одна из них ничего не чувствует. Вы забронзовевшие дьяволы, вы все заодно. Вы боитесь только за свои шкуры и несчастные репутации. Я напугала вас всех, не так ли? Боже! Я смеялась, наблюдая, как вы смотрите друг на друга! Вы даже перестали доверять друг другу. Вы не можете согласиться ни в чём, за исключением ненависти к порядочным женщинам и их мужчинам. Жаль, что мне не удалось разорвать глотки большинству из вас. Хотя и это было бы слишком
— Именно вы привезли его сюда. — Она наклонилась над Харриет, блестя своими жестокими глазами, как если бы собиралась наброситься на неё и разорвать на части. — Вы — самый грязный лицемер из всей своры. Я знаю, кто вы. У вас однажды был любовник, и он умер. Вы бросили его, потому что слишком горды, чтобы выйти за него замуж. Вы были его любовницей и высосали досуха, и вы не ценили его достаточно высоко, чтобы позволить ему сделать из вас порядочную женщину. Он умер, потому что вас не было рядом, чтобы заботиться о нём. Полагаю, вы скажете, что любили его. Но вы не знаете, что такое любовь. Это значит поддерживать своего мужчину несмотря ни на что и выносить всё. Но вы берёте мужчин, используете их и выбрасываете, когда с ними покончено. Они увиваются за вами, как осы вокруг банки с вареньем, а затем они падают внутрь и умирают. А что вы собираетесь сделать вот с этим? Вы посылаете за ним, когда он вам нужен, чтобы сделать за вас грязную работу, а когда вы наиграетесь с ним, то избавитесь и от него. Вы не хотите готовить ему еду, чинить его одежду и рожать ему детей, как порядочная женщина. Вы использовали его, как любой другой инструмент, только чтобы сломить меня. Вам хочется видеть меня в тюрьме, а моих детей в приюте, потому что у вас кишка тонка, чтобы делать в этом мире настоящую работу. У всех вас вместе не достанет плоти и крови, чтобы вы подошли хоть одному мужчине. А что касается вас…
Питер возвратился к своему месту и сидел, обхватив голову руками. Она подошла и резко потрясла его за плечо, а когда он поднял глаза, плюнула ему в лицо.
— Вы! Вы — грязный предатель! Вы — поганый крысёныш! Именно такие мужчины, как вы, делают таких женщин, как эти. Вы не знаете, что делать, а только болтаете. Что вы знаете о жизни при вашем-то титуле, ваших деньгах, вашей одежде и автомобилях? Вы никогда не напрягали мышц для честной работы. Вы можете купить всех женщин, каких захотите. Жены и матери могут гнить и умирать, а вам на это наплевать, вы в это время будете болтать о долге и чести. Никто ничем не пожертвует ради вас, а с чего бы им? Эта женщина делает из вас дурака, а вы этого не видите. Если она выйдет замуж за вас, за ваши деньги, то она сделает из вас ещё большего дурака, и вы этого заслуживаете. Вы пригодны только для того, чтобы сохранять руки белыми и нянчить чужих детей… И что вы собираетесь делать теперь, все вы? Побежите с визгом к судье и пожалуетесь, что я вас всех выставила дураками? Не посмеете! Вы боитесь показаться на свет. Вы боитесь за свой драгоценный колледж и за драгоценных себя. А я не боюсь. Ведь я только защищала свою собственную плоть и кровь. Будьте вы прокляты! Я смеюсь над всеми вами! Вы не посмеете меня тронуть. Вы боитесь меня. У меня был муж, и я любила его… Вы ревновали, и вы убили его. О, Боже! Вы убили его, и у нас никогда больше не будет счастья.
Она внезапно разрыдалась — наполовину ужасная, наполовину гротескная фигура со съехавшей шапочкой и с передником, скомканным руками почти в узел.
— Ради Бога, — отчаянно воскликнула декан, — можно это остановить?
Мисс Бартон встала.
— Ну, Энни, — сказала она с неестественным оживлением, — Нам всем очень жаль вас, но вам не следует вести себя так глупо и истерично. Что подумали бы дети, если бы увидели вас сейчас? Нужно пойти, спокойно лечь и принять немного аспирина. Экономка! Пожалуйста, помогите мне с ней.
Мисс Стивенс, словно гальванизированная, встала, взяла Энни под другую руку, и все трое вышли. Директриса повернулась к Питеру, который механически тёр лицо носовым платком, ни на кого не глядя.
— Я приношу извинения за эту сцену, мне следовало быть умнее. Вы были совершенно правы.
— Конечно, он был прав! — воскликнула Харриет. Её голова пульсировала как двигатель. — Он всегда прав. Он сказал, что опасно заботиться о ком бы то ни было. Он сказал, что любовь — это жестокий дьявол. Вы честны, Питер, не так ли? Проклятая честность… О, Боже, позвольте мне выбраться отсюда. Меня сейчас стошнит.