Встречи на перекрестках
Шрифт:
Нужно было кончать и с практикой направления в качестве государственных представителей небольшой группы лиц – каждый из них представлял государство подчас в десятках компаний. Естественно, что такое «представительство» могло быть лишь формальным.
Если говорить об учреждениях с государственным участием, в первую очередь это относится к электронным средствам массовой информации, то и здесь «представители государства» не только не проводили политики, защищающей интересы общества, но и самоотстранялись, не желая «портить отношения» с олигархами, а подчас попросту прислуживая им.
Одновременно с постановкой вопроса по улучшению системы подбора представителей государства в советы директоров контролируемых им предприятий и учреждений обозначилось начало курса на привлечение региональных и муниципальных органов
Мы несколько продвинулись, но не могу сказать, что нам удалось создать перелом в работе Мингосимущества, коренным образом изменить навязанную псевдолибералами идею, отвергающую сам принцип эффективного управления принадлежащими государству компаниями. Нужно, дескать, передать все в частные руки. В связи с этим «постулатом» завязалась борьба, но либо сопротивление было отчаянным, либо нам не хватило решительности, либо поджало время, но далеко не во всем правительство смогло довести дело до конца.
Наиболее остро до сих пор стоит вопрос об отношении к естественным монополиям – Газпрому, МПС, РАО «ЕЭС». Какой подход избрать: их приватизационное раздробление, как рекомендовал МВФ, или сохранение при определяющем государственном участии? Мы твердо заняли позицию на сохранение естественных монополий под государственным контролем. При этом далеко не последнюю роль играет та особенность естественных монополий, что они своим существованием скрепляют единство России, являясь инструментом антисепаратистских тенденций.
Но стремление сохранить естественные монополии как единые организмы отнюдь не означало согласие на их всевластие. Государство должно было взять и взяло курс на регулирование цен и тарифов. Наше правительство стремилось и добивалось того, чтобы предотвратить необоснованный рост цен на продукты и услуги естественных монополий, исключающий опережение этих цен по сравнению с ценами на промышленную продукцию. Без этого – мы хорошо это понимали – невозможно обеспечить снижение затрат на производство, повышение конкурентоспособности отечественной продукции, экономического роста в целом.
Остановлюсь несколько подробнее и на событиях, связанных с двумя наиболее крупными нефтяными компаниями, в которых государство владело контрольным пакетом акций, – это «Славнефть» и «Роснефть». Компании были доведены до тяжелейшего финансового состояния. Мы приняли решение срочно заменить руководство, а не распродавать их, что лишило бы государство собственности, а следовательно, и позиций в такой важнейшей для России отрасли, как нефтедобывающая. Поиски соответствующих кандидатов на руководящие должности были нелегкими. Мы «продирались» через лоббирование, стремление протолкнуть своих людей. Следы вели к олигархическим группам, пытавшимся не только отхватить новый «лакомый кусок», но и, сговорившись между собой, монополизировать отрасль. Иными словами, через своих представителей кое-кто хотел провести скрытую приватизацию. На том этапе не вышло.
Президентом «Славнефти» стал В.М. Дума. Он пришел в компанию, когда она находилась на грани банкротства. Задержки по зарплате достигали семи месяцев, недоимка перед федеральным бюджетом составляла около 500 млн рублей, а долги зарубежным кредиторам приближались к 200 млн долларов. Вскоре «Славнефть» рассчиталась по всем истекшим кредитам западных банков, полностью с бюджетом и погасила долги по зарплате. В первом полугодии 1999 года «Славнефть» стала одной из трех российских компаний, которые увеличили объем добычи нефти по сравнению с аналогичным периодом 1998 года. Прибыль компании по итогам шести месяцев 1999 года выросла по сравнению с тем же периодом 1998 года в четыре раза. «Славнефть», пожалуй, стала единственной компанией, которая после 17 августа получила новый западный кредит на развитие нефтедобычи.
С.М. Богданчиков возглавил компанию «Роснефть» осенью 1998 года, когда над ней также нависла угроза банкротства. Он поставил деятельность компании под жесткий контроль. «Роснефть» реструктурировала свои обязательства перед кредиторами и почти погасила их. За первую половину 1999 года ее прибыль выросла в 17 раз по сравнению с тем же периодом 1998 года.
Кстати, в тяжелейших бюджетных условиях зимой 1998 года именно «Славнефть» и «Роснефть» помогли правительству решить проблему замерзающих регионов.
Возможно,
Правительство взяло курс на создание одной мощной государственной нефтяной компании – не путем национализации, а через объединение «Славнефти», «Роснефти», нескольких других нефтяных компаний, в которых государство владело контрольным пакетом акций. В.Б. Булгак и министр энергетики С.В. Генералов по моему заданию подготовили соответствующий проект постановления правительства. Речь шла о постепенном процессе – сначала создании государственного холдинга, а затем объединении всех компаний в единое целое. Тогда в руках у государства была бы вторая по масштабам добычи нефти (после ЛУКОЙЛа) компания, и если учесть, что в государственных руках была еще и «труба» – «Транснефть», через которую осуществляется весь нефтяной экспорт страны, то совершенно ясно, кто обладал бы реальными рычагами воздействия на обстановку. При сохранении частного предпринимательства наличие таких государственных рычагов – я в этом уверен – дало бы нам возможность не только более последовательно и в интересах всего общества регулировать экспортные пошлины, которые мы успели ввести, но и в определенных пределах влиять на внутренние цены на бензин, горючесмазочные материалы, препятствовать их спекулятивному взлету. Мы исходили и из того, что национальная нефтяная компания будет представлять государство в Соглашениях о разделе продукции, координировать работы НИОКР в масштабах всей отрасли, готовить кадры. Мощная нефтяная компания с контрольным государственным пакетом акций давала возможность решать основную часть проблем по обеспечению нефтепродуктами бюджетных потребителей – Минобороны, МВД, оборонную промышленность, – представлять правительство в международных проектах. При этом для нее не предусматривались, естественно, никакие директивные функции или льготы.
Против идеи создания мощной государственной нефтяной компании выступили олигархи, связанные с нефтяным бизнесом. Конечно, не в открытую, но с использованием всех своих лоббистских возможностей. А времени у правительства на осуществление своего плана не оказалось.
Я думаю, что попытка создать мощную государственную нефтяную компанию тоже была одной из причин того, что нас отправили в отставку. В этом убеждают и последовавшие за отставкой события. Проект создания такой компании был похоронен. Начался передел собственности и в этой области. Произошло смещение со своего поста президента «Транснефти» Савельева. Он был назначен на этот пост моим предшественником, С.В. Кириенко. Но это для меня не имело никакого значения, так как работа Савельева и его команды была в целом эффективной. Общие затраты за 1998 год у компании снизились на 12 процентов по сравнению с 1997 годом. Количество аварий на трубопроводах уменьшилось в несколько раз (одним из главных показателей работы «Транснефти» является снижение издержек и обеспечение стабильной работы трубопроводной системы). Активно шла работа по реализации такого жизненно важного для России проекта, как Балтийская транспортная система, что ущемляло интересы тех, кто экспортировал нефть через страны Балтии. Реальные причины смещения Савельева в целом не имели ничего общего с государственными интересами.
Компании с государственным контрольным пакетом акций отнюдь не избежали многих нарушений. Уже будучи депутатом Госдумы, 25 февраля 2000 года слушал сообщение тогдашнего председателя Счетной палаты X.М. Кармокова. Вот некоторые примеры, приведенные им. При полном игнорировании постановления правительства о предельном превышении оклада руководителей над минимальной зарплатой работников акционерных обществ с государственным контрольным пакетом председатель РАО «ЕЭС России» в 1997 году Бревнов получил в виде вознаграждения за девять месяцев 230 тысяч долларов при средней месячной зарплате работников компании 1800 рублей, да еще и трехмесячной задолженности. Государственная компания «Росвооружение» в 1992–1997 годах вложила в уставные капиталы или в виде пополнения оборотных средств 61 организации 100 млн долларов США, получив в виде дивидендов 2,2 млн. Министерство путей сообщения вносит вклады в уставные капиталы 685 коммерческих структур с получением 4,17 процента от суммы вклада. Нужно ли говорить о несопоставимости этих процентов с теми, которые берутся за кредиты в России и за рубежом? Что скрывается за такой «дешевизной» вложений?