Встречи с пришельцами
Шрифт:
122
пришельцы предвидели несчастье, но не могли его предотвратить. После регрессии он вспомнил, что Земля умерла, потому что люди не смогли вовремя остановить то, что изобрели, а инопланетяне создали себе для жизни искусственную среду обитания.
Скотт неохотно признал, что пришельцы намереваются обосноваться на Земле и жить здесь без людей. Они согласились бы сосуществовать с людьми, если бы те изменились. Потом он противопоставил людей и пришельцев. Люди - одни, и не хотят ни с кем делиться. А у пришельцев ни у кого нет собственного мира, все знают все, и никто не имеет секретов. Я расспросил его о нем самом. "Я один из них", - ответил он, но в своей человеческой ипостаси он ограничивает
Скотт говорил еще о традициях, мешающих человеческому альтруизму. Из страха, что его обидят, что он не получит желаемого, человек не хочет открываться и считает, что это нормально.
Скотт заявил: "Когда-то должны начаться перемены". На мой вопрос о его призвании как лидера в этом процессе Скотт раньше упоминал о своей миссии: он ответил, что должен выступать в роли посредника между двумя видами. Он сказал, что ему предстоит много работы, на которую уйдет много времени.
Я спросил, хватит ли ему времени, и он ответил уверенным "да".
Почувствовав, что мой пациент устал, я спросил его, хочет ли он обсудить что-либо еще.
Он ответил:
– Так или иначе придется это сделать.
– Что сделать?
– спросил я.
– Если мы не совершим перемены, пришельцы сделают их сами. Мне кажется, мы не сможем жить вместе с ними.
После регрессии Скотт почувствовал неловкость. Ему было трудно поверить в то, что он говорил. Он заметил, что в его взрослой жизни нет никаких обстоятельств, которые подтверждали бы
123
ность его рассказа. "Оба мира никак между собой не
сообщаются, - заметил Скотт, и мы редко имеем возможность проникнуть в другой мир". Скотт сказал, что в мире "вселенского сознания" страх вообще отсутствует. Скотту страшно и грустно признать реальность пришельческого мира, тем более если он действительно принадлежит этому миру. Для него это означает, что на Земле он - посторонний. Я спросил его, не пытался ли он примирить в себе земную и пришельческую ипостаси. Пациент уверенно возразил, что это невозможно, в чем он убедился на собственном опыте еще подростком. Я рассказал ему, что со мной работают еще четверо или пятеро "двойных агентов", и предложил им объединиться в группу. Скотт одобрил эту идею.
После этого сеанса гипнотической регрессии мой пациент испытал огромное облегчение. По его признанию, его всегда мучила раздвоенность, он чувствовал себя сумасшедшим. А теперь он пришел к выводу, что, отрицая свою принадлежность к миру пришельцев, он действует деструктивно по отношению к собственной личности. Его заинтересовало, какую роль играет телепатия в существовании двойственной личности.
Перед тем как завершить сеанс, мы с Пэм спросили у Скотта, что он может сказать по поводу проекта пришельцев, в котором они используют людей. "Не думаю, что они стараются нас уничтожить, - ответил Скотт. Мне кажется, они забирают частицу из нас и сообщают нам все свои свойства, одновременно заимствуя наши. Тем самым мы делаемся более похожи друг на друга". Однако, по словам Скотта, подобная интеграция весьма сложный процесс, "так как не всех, возможно, можно усреднить".
Затем мы обсудили возможное влияние пришельцев на приближение предвещаемой ими глобальной катастрофы, разрушения окружающей среды. Скотт сомневается, что нам удастся пережить свою катастрофу так же благополучно, как пришельцы пережили свою. "Они уже хорошо продвинулись в науке, когда произошло то, что произошло. Они и тогда намного опережали нас".
124
У них были ресурсы, позволившие им выжить. Я уговорил Скотта рассказать побольше из того, что он знал о взаимоотношениях обоих видов. "Это - как черное и белое, - ответил Скотт.
– Две стороны. Между нами есть соответствие".
Мой последний вопрос касался его нежелания смотреть в глаза пришельцев. Он ответил, что, встречаясь взглядом с пришельцем, начинаешь видеть действительность его глазами. Ему было страшно, потому что "он смотрел бы на самого себя".
– И кем вы были в этот момент?
– Одним из них, - ответил Скотт.
– Вся моя жизнь была никчемной. Я хочу сказать, все, что я делал, не имеет значения, - добавил он просто.
– По сравнению с чем?
– спросил я.
– По сравнению с тем, что я мог бы сделать, осознав себя "двойным агентом", - ответил Скотт. На следующий день после регрессии пациент сказал мне, что почувствовал душевное спокойствие, и волнение, терзавшее его, вдруг улеглось. "Удивительно!" - воскликнул он. На собрании группы поддержки 7 февраля он сказал, что стал теперь "самодостаточным". 23 декабря он послал мне рождественскую открытку с поздравлениями, а вместе с ней - письмо. Он очень выразительно писал, что освободился от тяжкого бремени. В то же время он сообщал мне информацию, которая стала ему известна после нашей последней встречи.
Скотт писал, что успех придет к людям, когда наступит поворот в их сознании, когда вместо того, чтобы стремиться к удовлетворению личных эгоистических амбиций, они будут работать над искоренением извечных человеческих недостатков. Трудность, по словам Скотта, заключалась в том, чтобы уничтожить недостатки, не задев самого человека. Человек сросся со своими пороками. "Отдирать" их будет нелегко. Но боль при операции неизбежна. Затем, пообщавшись со своим пришельческим "я", Скотт пришел к следующему заключению: "Наши интеллектуальные способности и ширина мировоззрения далеко превосходят-человеческие. Переводчики - а я один из них - должны
125
помочь в установлении и поддержании контактов. Я всегда это знал (как и свою пришельческую сущность), но всегда отрицал ее, хотел забыть. Действительность проступает сквозь плотный занавес, опущенный человеком для самозащиты. Изучение борьбы сознания человека и сознания пришельцев продолжается. Стороны интегрируются, учась одна у другой. Я теперь спокоен. Я понимаю, Х что конфликт по-прежнему живет во мне, но я достиг поворотного пункта, где моя пришельческая энергия одержала верх над человеческой ипостасью. "Больше всего на свете я боюсь людей, - продолжает Скотт.
– Мы столько раз пытались вас изменить. Многие представители нашего вида погибли в этом процессе. Должен сказать, у людей слишком бурные эмоции, иногда меня от них тошнит. Мы и сами очень чувствительны, но наши эмоции не так примитивны, как ваши. В каком-то смысле ваши эмоции - это отдых для вас. Мы счастливы испытать более острые чувства, чем обычно. Но избыток эмоций для нас невыносим. Однако люди вызывают у нас симпатию отчасти из-за безудержности своих эмоций. Мы продвинулись в процессе эволюции дальше людей, и наши эмоции потускнели, утратили свою былую значимость, отступив перед другими, более интеллектуальными ценностями. Однако ваши эмоции для нас - как конфетка для ребенка. Или как стимулятор, который мы очень любим".
"Интересно, - пишет Скотт в заключение, - что эмоции одновременно делают вас очень опасными для нас. Пока что я чувствую, что мне рано себя обнаруживать. Я должен многое открыть и предвижу, что вскоре земные власти встретятся с нами на собрании самого высшего уровня".
После регрессии Скотт провел в тревоге несколько ночей. Но в последующие несколько месяцев он обрел душевное спокойствие, осознал свою цель, стал более энергичным. Он теперь убежден в достоверности своих впечатлений, впервые почувствовал в себе силы примирить человеческое и пришельческое начало и научился воспринимать ее честно и реалистично.