Встречи
Шрифт:
– Отломить - отломим!
– спокойно ответил он.
– Вот эту - с краю!.. И вот эту - в центре. Они метров по пять будут… Как, подойдет?
– Подойдет, - сказал я, еще не понимая, каким же образом он сможет их отломить.
– Так. Можно отделять?
– Можно.
Логинов подошел к доске там, где она была наглухо прибита толстым штырем к бревну, и дал длинную очередь. Полетели щепки. Через несколько секунд доска уже лежала на плоту. Таким же образом мы получили и второе весло.
– Ну, шофер, давай рули. Спускай доску сзади да держи крепче.
Шофер повиновался и опустил доску ребром в воду, стоя в конце плота. Логинов примостился с левой стороны и принялся орудовать своей доской как веслом. Доска была тяжелая и все время скользила. Я решил прийти ему на помощь, но Логинов сухо отказался:
– Вы, товарищ командир, мне не мешайте. Я человек привычный - сам справлюсь… Эй, шофер! Держи правее!.. Еще правее!.. Больше, больше налегай!..
Шофер животом лег на доску, которая так и рвалась у него из рук. Я бросился на помощь к нему, и вдвоем мы кое-как справились. Плот медленно повернул к берегу. Мы вышли из быстрины и попали в тихое течение, с которым было уже гораздо легче сладить.
Вдруг шофер взглянул вдаль и дернулся, словно хотел бежать.
– Горит!..
Я посмотрел туда, куда он показывал, и чуть не выпустил доску, - она больно ударила меня по подбородку. То, что я увидел, было действительно страшно.
По реке широкой полосой, почти от берега и до берега, на нас быстро надвигалось яркое, красное пламя, чадящее черным едким дымом. Я вспомнил про баржи с нефтью, которые прошли на Саратов, очевидно, их разбомбило, и горящая нефть растеклась по Волге.
– Греби быстрее, товарищи!
– крикнул я.
Теперь, когда плот повернулся к берегу, вторая доска тоже могла выполнить роль весла. Мы поставили ее с правого борта и работали изо всех сил.
Но плот все-таки был слишком тяжел, а мы уже были изнурены. Берег приближался, но гораздо медленнее, чем пламя.
Логинов греб, сильно и равномерно взмахивая своим веслом. Он делал свое дело гораздо искуснее нас с шофером. Видя, как нам трудно, он начал считать, чтобы придать движению какой-то ритм. Но наша доска все время скользила вниз, и мы за ним не успевали.
До берега оставалось еще метров двести. Я решил привязать баул с документами ремнем к доске, и пусть Логинов бросается с ним в воду. Документы должны быть спасены во что бы то ни стало. А мы с шофером привяжем себя к другой доске и тоже попробуем спастись вплавь.
Но тут я вспомнил о полковнике и на несколько секунд оторвался от весла, чтобы посмотреть, жив ли он? Полковник при моем прикосновении шевельнул головой, приоткрыл глаза и что-то пробормотал. Это сразу же сорвало все мои планы. Я не мог оставить его в огне. Пусть плывут Логинов и шофер, а я останусь. Но когда я сказал об этом шоферу, тот испуганно затряс головой - он не умел плавать. Таким образом, плот мог покинуть только один Логинов.
Я приказал ему быстро привязать баул к доске и плыть с ним к берегу. Но тут опять произошло нечто такое, чего я не ожидал. Логинов упрямо взглянул на меня.
– Товарищ командир,
– тихо сказал он.
– Почему?
– закричал я.
– Плыви, я приказываю!..
– Потому что вы без меня погибнете.
– Я приказываю спасти документы!..
Логинов стоял, вцепившись в доску, лицо его было бледным.
– Товарищ командир, подумайте, что вы говорите! Самое худшее - документы сгорят или утонут. Они ведь не попадут к противнику. А мы сможем спасти жизнь полковнику…
– Мы будем грести без тебя, - настаивал я.
Он покачал головой:
– Без меня не справитесь.
Несколько мгновений мы стояли, в упор глядя друг другу в глаза. Я, конечно, мог бы схватить автомат и силой заставить его выполнить приказание. Но ведь не от трусости он поступал так, а от великого мужества, какого я в нем и не подозревал.
Я повернулся и пошел к своему веслу. Шофер, казалось, терял последние силы. Он едва держался на ногах и несколько раз чуть не упал в воду. Было самое время сменить его.
Я перенес баул на середину плота, который был шагов пять в длину и шесть в ширину. Если принять во внимание неровно обломанные доски, то он представлял собой неправильный четырехугольник. Полковника я подвинул к середине, а рядом с ним положил баул. И вдруг впервые в жизни я подумал о том, что могу погибнуть. Ведь со мной погибнет и пакет. Куда его деть? Если бы Логинов поплыл к берегу, пакет можно было бы отдать ему. Но теперь?..
Мне казалось, что мы попали в какой-то проклятый заколдованный круг. Жизнь каждого из нас зависела от другого, а жизнь полковника - от всех нас. Говорят, у людей есть второе дыхание. Я не знаю, правда ли это. Но вот откуда у нас взялись силы управляться с тяжелыми досками, мне до сих пор непонятно.
До берега оставалось каких-нибудь сто метров, когда огонь догнал наш плот. Сначала он протянулся к нам длинным и узким клином. Нам даже показалось, что мы можем от него уйти. Но через минуту мы были уже со всех сторон окружены пляшущими языками пламени. Если бы кто-нибудь до войны сказал мне о том, что Волга может гореть, я бы счел этого человека, мягко говоря, фантазером. Бывают же такие люди - с богатым воображением. Но это была не фантазия, а правда, и мы были уже совсем на краю гибели.
Густой черный дым мешал нам дышать, слепил глаза, вызывал судорожный кашель. При каждом покачивании плота горящая нефть попадала на доски, и они уже стали дымиться, по ним поползли змейки огня. Наши весла горели…
Вдруг шофер схватился за грудь и упал без сознания лицом вниз, рядом с полковником. Теперь мы остались с Логиновым вдвоем. Он по одну сторону плота, я - по другую.
Я оглянулся. Он стоял, весь черный от копоти, и откидывал доской горящую воду. На какое-то мгновение невысокие волны оказывались узким барьером между плотом и нефтью - тогда он начинал грести. Я тоже попробовал по его примеру воевать с пламенем. Но это было дьявольски трудно. Тяжелая доска не повиновалась мне, она так и стремилась навсегда уйти под воду.