Встречный бой
Шрифт:
Короткий замах – и небольшой топорик летит точно в голову сидящему на правом жабобыке ушлепку. Тресь! Клевец пробил лобную кость, и всадник, всплеснув руками, свалился со своего скакуна.
Волк издал утробный рык и тут же прыгнул на центрального жабобыка. Вовчик прыгнул вправо и, едва его лапы коснулись земли, тут же изменил траекторию прыжка, сбивая противника с толку. Стремительный наскок – и волк на короткое мгновение повис на шее жабобыка, ухватившись зубами за шкуру монстра. Потом он отцепился и отпрыгнул в сторону, а шкура жабобыка стала стремительно темнеть. Темные капли крови брызнули на землю, жабобык пошатнулся, сделал пару неуверенных
А потом по рядам голлумов прошлась стальная коса длинной пулеметной очереди, а потом еще одна, и еще одна. Это стало последней каплей, переполнившей терпение противника. Голлумы, суматошно сбивая друг друга с ног и затаптывая своих нерасторопных сородичей, бросились в разные стороны, хотя в основном бежали назад. Командиры пытались их образумить и направить в атаку, но ушлепки обезумели от страха.
А тут еще и АГС зарявкал отрывистыми очередями. Серия взрывов накрыла правый фланг, и вражеское паническое отступление превратилось в настоящий бедлам. Громкое карканье, рев жабобыков, треск, визги – страшная какофония накрыла поле боя. Над бегущей толпой голлумов показалась взлетевшая в небо виверна, но ее тут же взяли в клещи пулеметные очереди, и хвостатая тварь рухнула разорванной тушкой на землю.
А через минуту ко мне подбежала жена, и я попал в плен ее губ и объятий.
– Женя! Женечка! Родненький! – сквозь слезы радости кричала жена, обнимая меня, ощупывая лицо и покрывая поцелуями мои щеки, шею, губы. – Живой! Живой! Как же я рада! Живой! Слава богу!
Вера плакала, кричала от радости, обнимала меня и целовала, целовала, целовала. Теплая волна любви, нежности и нескрываемой радости шла от жены. Все эти эмоции наполняли мой пересохший внутренний аккумулятор положительной и такой нужной мне в этот момент энергией.
Я не сопротивлялся, не задавал вопросов, только обнимал, целовал в ответ и шептал ей слова благодарности и поддержки.
– Все хорошо, я жив, жив. Не переживай, сейчас вернемся домой. Все в порядке, – шептал я. – Ты у меня самая хорошая, самая замечательная. Опять спасла своего несуразного мужа.
В глаза бросились руки жены, а точнее, обгрызенный и облезший маникюр. Потом я заметил на висках жены седые волоски, а на голове – непрокрашенные корни отросших волос. Что за дела? Как такое может быть? Мы не виделись с Верой чуть больше суток. Как за двадцать четыре часа могли произойти такие глобальные изменения?
Я знаю свою жену шесть лет, и она всегда очень тщательно следила за своей внешностью. Я вообще не помню, чтобы она когда-нибудь выглядела такой растрепанной и несобранной. Даже когда пару лет назад я вызволил ее из плена бандитов, где она провела несколько недель, Вера и то выглядела как конфетка, потому что считала, что внешность – это первое оружие женщины и оно всегда должно быть в боевом состоянии, а значит, необходимы идеальный маникюр и аккуратный макияж. А тут ни капли косметики, облезший лак на обгрызенных ногтях и седые волосы на висках. Что произошло?
– Вера, сколько нас не было? Как долго ты меня ищешь? – осипшим голосом прошептал я.
– Пятьдесят три дня, – также шепотом ответила жена. – Все вас похоронили уже, а я продолжала верить, что ты жив. Я верила и знала, что найду тебя!
– Охренеть, – ответил я, потрясенный такой новостью. – А для нас прошло чуть больше одного дня.
Глава 17
Хорошо дома! Нет, правда, я понимаю, что это вполне расхожее выражение, и так говорит каждый второй, если не каждый первый вернувшийся домой после долгой дороги. Меня не было дома всего сорок восемь часов. Правда, это по хронографу в моих наручных часах. А если судить по календарю на стене, где дети отмечали дни, когда их папки не было дома, то я отсутствовал пятьдесят четыре дня. То есть пятьдесят три дня я был в иномирье и еще сутки сидел на самоизоляции возле «восьмерки» вместе с Пашкой, Лехой и командой спасателей.
А это значит, что время в том измерении, где я побывал, шло медленнее, чем в нашем мире, в пятьдесят три раза. Наверное, именно этому факту Пашка и обязан своей жизнью: шло бы там время быстрее, я бы никак не успел отрезать ему ногу и спасти его от яда каменного ската.
Я уже десятый день валялся на больничном. Причем больничный был не особо-то и нужен мне: руки-ноги целы, голова на месте. Ну повалялся бы один-два денька да пошел бы разгребать авгиевы конюшни, которые тут образовались за время моего отсутствия, но жена была непреклонна, сказала: «Ты больной, тебе надо отлежаться!» Вот я и отлеживался. А еще отъедался, отпивался, отсыпался, ленился, смотрел телевизор, играл с детьми, любил жену (ну, вы люди взрослые, понимаете, о чем я), читал книги, опять отъедался, отсыпался, ленился… И так десять дней подряд.
А какие, по сути, раны у меня были? Ну, пара ссадин, несколько треснувших ребер, три крупных рассечения кожи на голове и два утраченных пальца на правой руке, а еще минус восемнадцать килограмм веса. Вот и все! Причем со ссадинами и рассечениями я разобрался в первые же сутки пребывания на карантине, ребра заросли на третий день, а пальцы отрастут в течение пары месяцев. На месте отсутствующих пальцев уже появились два бугорка «проклевывающихся» указательного и большого пальцев. Зрелище, надо сказать, весьма мерзкое, как по мне. Чтобы не пугать близких и окружающих меня людей, я стал носить перчатку на правой руке.
Для полного восстановления мне нужна была только жизненная энергия, которую я почти полностью растратил в иномирье. А эту энергию можно получить не только из вкусной и полезной пищи, питья и солнечной энергии. Лучше и быстрее всего происходит подзарядка от положительных эмоций, которыми делятся с тобой окружающие люди, позитивно настроенные к тебе.
Я был сейчас в каком-то роде энергетическим вампиром, который питался положительной энергией окружающих; правда, надо уточнить, что эта энергия должна была быть направлена на меня. При первой встрече, когда моя жена повисла у меня на шее, я получил такой заряд энергии, что сразу заполнил половину нужного объема, а она, в свою очередь, обессилела настолько, что чуть было не упала в обморок.
Ну, давайте обо всем по порядку.
С чего бы начать? Наверное, с того, что всех нас (а именно меня, Пашку и самого себя) спас Леха Федоров, казак и маг-самоучка. Этот паренек каким-то непонятным для меня образом смог самостоятельно запустить портал, который, во-первых, не был активирован с другой стороны, а, во-вторых, был настроен исключительно на меня.
То есть этот портал никто, кроме меня, не смог бы запустить. Никто! А Леха смог! Смог, зараза такая, чертяка! Смог!
Эх, если бы не Леха, пригорюнились бы мы все трое в том самом мире, «задвухсотились» бы, как пить дать. Укокошили бы нас те худосочные ушлепки с их жабобыками и летающими вивернами.