Встречный удар
Шрифт:
– Господин министр, вы поверите мне, если я скажу, что в сложившейся ситуации решение нужно было принимать мгновенно? Бывают моменты, которые нельзя упускать. Самый дефицитный ресурс в нашей ситуации – время. Если бы я стал выстраивать систему сдержек и противовесов, побежал бы за одобрением к верховному главнокомандующему, начал бы готовить пакет документов…
– Достаточно, контр-адмирал, я вас услышал. Это вас нисколько не оправдывает, не надейтесь, но логика в ваших словах присутствует. Подождите несколько минут, я еще не до конца ознакомился с вашим документом.
– Вы… – спустя пять минут выдавил из себя Бронштейн, поднимая на меня взгляд, – Я слова
– Прошу прощения, господин министр, но оба приведенных вами случая закончились если и не полным успехом, то частичным уж точно. Вы можете представить себе, какими могут быть последствия, если все получится и в этот раз?
Бронштейн молча смотрел на меня. В его глазах отражалась борьба множества противоречивых чувств, и ни одно из них не могло взять вверх. Наконец, все так же молча, министр нажал на пиктограмму в углу экрана своего планшета и приложил палец к датчику ДНК-кода. Планшет тихо тренькнул, извещая своего владельца об открытии защищенного канала связи.
– Добрый день, господин министр, – услышал я голос Тобольского, – надеюсь, вы не с плохими новостями?
– Даже и не знаю, господин президент, – неопределенно ответил Бронштейн, – мне поступил рапорт от контр-адмирала Лаврова. Сам он тоже здесь, сидит напротив меня в моем кабинете. Я бы хотел попросить вас о встрече, вопрос сложный и не терпит отлагательства.
– И сами вы решить его по каким-то причинам не можете, – устало усмехнулся Тобольский.
– Боюсь, это уже не мой уровень, господин верховный главнокомандующий, – твердо ответил Бронштейн.
Подполковник Андре Мбиа со своими людьми так и не вернулся в сто пятую пехотную дивизию. Теперь он служил в моем департаменте, отвечая за испытания всей наземной боевой техники, имеющей отношение к разведке. Аналогичная судьба постигла и капитана первого ранга Юн Гао, но на нем лежала ответственность за разведку космическую. Сейчас оба разведчика стояли рядом со мной в командном посту крейсера Москва и пытались рассмотреть хоть что-то на тактической проекции.
Наши сканеры молчали, хотя по моим представлениям уже несколько минут как должны были засечь движущийся встречным курсом корабль-разведчик. Но не происходило ровным счетом ничего. Лишь спустя еще пару минут оператор контроля пространства неуверенно сообщил о слабом сигнале, слегка выделяющемся на фоне естественных шумов.
Разведчика мы уверенно засекли только тогда, когда он подошел к нам так близко, что, казалось, его можно уже рассмотреть невооруженным глазом, а ведь крейсер Москва был оснащен лучшими сканерами из последней усовершенствованной серии, но все же именно серийными образцами. А над кораблем-разведчиком Джефф со своими ребятами работал индивидуально, вылизывая и подгоняя комплексы РЭБ до такой точности настройки, о которой ни одно серийное изделие не могло и мечтать.
– Принимайте корабль, капитан первого ранга, – обратился я к Юн Гао, – вам первому выпала честь стать командиром гибридного корабля-разведчика со смешанным экипажем. Сейчас, господа офицеры, я познакомлю вас с командой.
– Это… мой корабль? – обычно невозмутимый китаец выглядел потрясенным. Он долго молча стоял перед проекционным экраном, на котором сменялись виды с разных ракурсов на результат совместных трудов инженеров Джеффа и ящеров
– Госсподин контрр-адмирралсс, – услышал я голос за своей спиной и развернулся к вошедшему в командный пост ящеру, – инжженерр Дирр-го пррибыл для прредставления командирру коррабля.
Я стоял чуть в стороне, смотрел на Юн Гао, и с трудом сдерживал смех. Однажды я уже видел китайца в таком состоянии, это было при нашей первой встрече перед рейдом на астероид в системе Глизе-338.
Фитиль мне Тобольский вставил знатный. Нет, он не пытался разъяснять мне, кто в наших банановых зарослях главный бабуин и почему не следует без его, главного бабуина, разрешения ходить в соседнюю бамбуковую рощу к гориллам и выменивать бананы на дикий сельдерей. Маршал выслушал доклад Бронштейна, не перебивая и не задавая вопросов, молча прочел мой рапорт и негромко произнес:
– Контр-адмирал, вы зарвались. Ваши военные успехи вскружили вам голову, и вы потеряли ориентиры. Я понимаю, что ваши заслуги перед Федерацией дают вам моральное право вести себя несколько более свободно, чем это предусматривает ваше звание и должность, но всему есть границы. Своими действиями вы разрушили работу коллектива специалистов другого ведомства и спутали планы нашим дипломатам. Мало того, вы выставили нашу дипломатическую службу перед союзниками в невыгодном свете и показали им, что в нашей системе власти нет единства и порядка, чем нанесли ущерб репутации Федерации в самый ответственный момент первого официального контакта с новой расой. Вы осознаете последствия своего поступка?
– Я осознаю, что все это выглядит крайне нехорошо, господин президент. Я готов лично принести извинения каждому сотруднику дипломатической службы, чьей работе я помешал своими действиями, и я это сделаю, не сомневайтесь, но в сложившейся ситуации я не видел тогда и не вижу сейчас другого решения. У нас нет времени, совсем нет. Я уже говорил об этом господину министру, – кивнул я в сторону Бронштейна, – и готов повторить вам. У меня есть стойкое ощущение, что мы уже опоздали с теми мерами, которые я изложил в моем рапорте, и если бы я решил дисциплинированно ждать реализации планов дипломатического ведомства, мы бы опоздали навсегда.
– Где-то я это уже слышал… – с невеселой усмешкой произнес Тобольский, – в тот раз, с верфями кваргов, вы ведь тоже очень спешили, контр-адмирал, но тогда к вам не прислушались… Кстати, вы вернули себе ваши личные полтора миллиарда рублей, потраченные на производство дрон-торпед?
– Да как-то не до того было, на жизнь нам с мамой более чем хватает текущих авторских отчислений по патенту…
– Господин министр, проследите, пожалуйста, за этим вопросом, – обратился Тобольский к Бронштейну, а затем перевел взгляд на меня, – Семь с половиной триллионов рублей и тридцать процентов судостроительных мощностей Федерации. Вы понимаете, о чем просите, контр-адмирал? Сумма, которую вы назвали мне в прошлый раз на испытаниях вашего транспортного кольца, была втрое меньше.