Встретимся на Альгамбре

Капустин Вад

— Только приказ Космофлота? Нанести упреждающий удар по фроггсам? И мы должны отдать такой приказ торговцу? — оторвавшись от таинственных расчетов, Максим Кукушкин громко расхохотался, когда Валентин Сергеевич подтвердил просьбу майора.

Присутствие Малютина адмирал демонстративно игнорировал. В распоряжении каждого из собравшихся находились сотни и тысячи подобных майоров, и наглому службисту, неведомо как оказавшемуся в совершенно не подобающем его рангу окружении, с точки зрения главы военного флота, еще предстояло поплатиться за непростительную дерзость.

—

Упреждающий удар! По объединенной фроггско-центаврианской эскадре? Да вы с ума сошли, — сказал Кукушкин, бросив снисходительный взгляд в сторону Орлова. Военный флот всегда пренебрежительно относился к грузовым и торговым перевозкам.

— «Ну, ничего, — злорадно подумал глава транспортной службы, — Мы сегодня еще посмотрим, кто посмеется последним».

Военному флоту в системе всегда предоставлялись приоритеты. «Милитаристам», как называл их в досаде Валентин Сергеевич, уступались лучшие трассы, отдавались проторенные торговцами маршруты. На кораблях «милитаристов» в первую очередь устанавливались новейшие технические приборы и внедрялись научные разработки. Не говоря уже о снабжении.

И хотя межведомственные дрязги всегда носили не слишком серьезный характер, Орлов с удовольствием посмотрел бы, как щелкнет по носу знаменитому боевому адмиралу ничем не примечательный капитан торгового ястребка. Не примечательный ничем, кроме странной дружбы с альтаирцами, разумеется.

— Кто такой Одинцов? Что там у него, военный крейсер? Нет. Обычный торговец на ястребе? Упреждающий удар? Против фроггской эскадры? — Кукушкин не верил своим ушам. — Хорошо, считайте, что приказ получен. Посмотрим, как торговый ястребок заменит все силы военного флота. — И он весело подмигнул вице-адмиралу марсианского пассажирского флота Бриану Роджерсу.

— «Точно у мужика крыша поехала! От стресса, — с сочувствием думал Орлов, глядя, как, демонстративно отойдя в дальний от собравшихся шишек угол, недоверчивый Данила Малютин терзает черную коробочку связи. — Ему еще это припомнят. Потом. Но пока…». Пока непредсказуемый Одинцов, обычный «торговец», оставался единственной надеждой Земли.

По резко помрачневшему лицу Малютина, начальник Управления грузовых перевозок понял — что-то не получилось.

— Импоссибл. Опоздали. Не отвечает. Не понимаю. Как будто даль что-то глушит. Как это может быть? — недоуменно уставился на прибор Малютин.

Однако ответ пришел. Пришел совершенно неожиданно. На приборной панели внезапно включился сигнал вызова, на стенах ожили заблокированные несколько минут назад экраны. Корабли агрессоров неожиданно затянуло мутное красное пятно. По стенам поползли жутковатые картинки. В мерцающем красном пятне, затянувшем голубые звезды, исчезали, расплываясь, головные корабли объединенного флота фроггсов. Все присутствующие отлично понимали, что означает этот неожиданный исход неначавшейся войны. Только вот никто не смог бы объяснить его смысл.

Затем пятно исчезло, и остатки флота панически рванулись назад, к порталам. Руководители важнейших служб солнечной системы смотрели на невероятное зрелище

молча, не обращая внимания на истошно верещащие вызовами приборы.

— «Двадцать лет назад, — вспомнил глава галактическиой безопасности, — я уже видел похожую картинку. Темное пятно и жалкие искорки уцелевших кораблей. Паническое бегство. Альтаирская бойня». Неужели?

Когда спохватившийся Вервицкий нажал кнопку коннекта, на четыре гранях информационного куба появилась побледневшая до неестественной голубизны физиономия бывшего галактического союзника.

Связь с Альфой Центавра восстановилась. Явдайгур, центаврианский статс-консорт, глава административного Совета объединения гуманоидных миров с необычной для него почтительностью приветствовал своего верного сторонника в околосолнечном пространстве. Теперь уже тоже бывшего.

— Боюсь, что глубокоуважаемые землянские друзья нас не совсем правильно поняли, — после избыточно витиеватых приветствий сказал Явдайгур. — Мы действовали не по своей воле. Нас вынудили, заставили силой. И, разумеется, никто не собирался причинять вред вашей прекрасной планете и ее замечательным колониям. Надеюсь, мы сумеем договориться? — в голосе его не слышалось особой надежды.

Никто не ответил. Собственно, никто, кроме Орлова с Малютиным, и, быть может, отчасти Вервицкого, даже примерно не представлял себе, о чем идет речь.

— Мы даже готовы на компенсацию морального ущерба, — настороженный молчанием землян, центаврианец пошел на очередную уступку. Вновь не получив ответа, с тяжелым вздохом добавил: — И даже, частично, материального.

— Ну что же, — ответил генерал. — Это уже деловой разговор. Но мы вернемся к нему позже. Когда посоветуемся и примем решение.

— А сейчас нам с коллегами нужно закончить совещание. Повторный сеанс связи через три часа, — генерал отключился и посмотрел на собравшихся в кабинете. — Может быть, кто-то что-то хочет сказать? Или хотя бы объясниться? — взгляд его обратился к Орлову, а затем к хмурому майору.

Валентин Сергеевич, с несказанным удовлетворением созерцавший вытянувшуюся багровую физиономию главы Военного космофлота, ответить не успел.

В кабинет вошел председатель Совета Солнечной системы Хуан Мартинес Руис. Тучный, высокий, немного слишком смуглый для настоящего испанца уроженец марсианской Кастильи, президент опоздал совсем на немного, но прибыл безнадежно поздно и пропустил все основные события дня.

Руис внимательно оглядел круглый зал заседаний, где находились одиннадцать руководителей, занимавших высшие должности системы, и неизвестно как затесавшийся в элитную компанию майор Данила Малютин.

Малютин — человек, хорошо известный президенту по истории альтаирского контакта, не показался новоприбывшему неуместным. Хуже другое — в зале присутствующих было уже двенадцать. Президент оказался тринадцатым!

— Биэнос диас, господа! — приветственно кивнул Руис, услышав последнюю реплику генерала. — Может быть, кто-нибудь из вас и правда сумеет объяснить мне, что у нас происходит? Ке паса?