Вся ложь

Кент Рина

Я... я не знаю, кто я. Рейна знакома мне, но это не я.

Неправильно. Все так чертовски неправильно.

Мои погружения в сознание и выходы из него становятся утомительными. Это похоже на то, что я играю в прятки с темнотой; только я не уверена, убегаю ли я от нее или бегу к ней.

В темноте есть что-то чарующее... Толчок, притяжение. Это похоже на навязчивую колыбельную с постоянно меняющимися текстами.

Я продолжаю пытаться избежать слепящего света и голосов. Так много проклятых голосов окружают

меня, как слышимая пытка.

Они продолжают усиливаться, и я никак не могу остановить их от нападения на чувства.

Они подобны недостижимому зуду под кожей.

Затем, когда я думаю, что вот-вот сойду с ума, мои глаза открываются. Или, может, мой мозг наконец осознает этот факт.

У меня болит затылок, как и все конечности. Словно ю кто-то избил меня бейсбольной битой.

Подождите... вот что произошло?

Ослепительный свет вызывает у меня желание снова закрыть глаза, но я этого не делаю. Я держу их широко открытыми — настолько широко, насколько могу, учитывая обстоятельства.

Если я закрою их снова, то, возможно, никогда больше не открою. Я вернусь к игре в прятки с тьмой.

Я точно сойду с ума.

Мое окружение размыто. Несовпадающие оттенки белого становятся все более и более четкими, чем сильнее я сосредотачиваюсь.

Головная боль прочно поселяется у меня в висках, чем больше я пытаюсь разглядеть свое ближайшее окружение.

Белые стены.

Тот же запах отбеливателя. На этот раз никакой классической музыки или кофе, что, вероятно, означает, что человека со старческим голосом, который раньше разговаривал со мной, здесь больше нет.

— Мисс Эллис, вы вернулись, — раздается мягкий голос рядом со мной, прежде чем в поле зрения появляется доброе лицо азиатской женщины.

Ее черные волосы собраны в пучок под белой шапочкой, а вокруг затуманенных карих глаз несколько морщинок.

Она проверяет что-то на машинах вокруг меня и кивает сама себе с улыбкой.

— Я позвоню доктору Андерсону. Вам что-нибудь нужно?

Я пытаюсь покачать головой, но колющая боль в затылке останавливает меня. Когда я ничего не говорю, она спрашивает:

— Как вы себя чувствуете?

— Черт возьми, — ворчу я скрипучим, едва живым голосом. — Я была в аду?

— Вам так повезло, дорогая. Вы нас напугали. — она улыбается и наклоняется, чтобы прошептать: — Ваш жених не отходил от вас все это время.

У меня есть жених?

Нет, этого не может быть. У меня нет жениха. У меня никого нет.

Неправильно. Все так неправильно.

— В наши дни редко можно увидеть такую преданность у студентов колледжа.

Колледж.

Итак, меня зовут Рейна Эллис, я учусь в колледже, и у меня есть жених.

Я что-то не так поняла?

Ничего из этого не складывается в моем мозгу...

или он все еще пытается не отставать от реальности?

Когда я снова поднимаю глаза, добрая медсестра-азиатка больше не разговаривает со мной. Ее внимание приковано к чему-то — или, скорее, к кому-то — над моей головой.

— Поздравляю с выздоровлением вашей невесты, мистер Карсон.

— Спасибо.

Мой позвоночник сжимается, и дрожь пробегает по спине, охватывая все тело.

Грубый, глубокий голос с легкой хрипотцой.

Кошмарный голос.

Тот, кто назвал меня монстром и... кое-чем еще.

Было что-то еще, но я забыла, что.

Черт, я многое забыла.

Я даже не помню, почему я здесь, мой возраст или мое чертово имя.

Все как в тумане. Как будто я могу найти ответ, но в тот момент, когда мои кончики пальцев касаются этого, все превращается в туман.

Медсестра говорит что-то еще, но я пропускаю ее слова мимо ушей — опять же, моему мозгу трудно поспевать.

Все происходит слишком быстро, как в каком-нибудь футуристическом шоу.

Подождите, мы, в эпизоде Чёрного Зеркала?

Откуда я вообще знаю Черное Зеркало, а не свою собственную жизнь?

Последнее, на чем я сосредотачиваюсь, это дверь, с шипением открывшаяся и закрывшаяся за медсестрой.

Мое горло выбирает именно этот момент, чтобы стать колючим и кислым. Я бросаю взгляд в сторону в поисках воды.

Бутылка стоит на маленьком столике, и я протягиваю руку, чтобы схватить ее.

Огромная ошибка.

Что-то хрустит в моем правом плече, и боль взрывается в мышцах. Я стону и прикусываю нижнюю губу, заглушая звук.

Боль временна. Боль временна.

Мамины слова эхом отдаются в моей голове, как мантра.

Я дважды моргаю. Помню, что у меня была мать.

Это первое, что я вспомнила с тех пор, как пришла в себя в этой стерилизованной комнате.

— Посмотрите, кто вернулся в мир живых.

Мои движения замирают, когда тот же самый голос эхом разносится вокруг меня. Я забыла, что он все еще в комнате.

Я не слышу звука шагов и не чувствую его приближения.

Атака происходит бесшумно и быстро. В один момент я думаю, что кошмар — реальность, а в следующий широкая, высокая фигура нависает над моей кроватью.

Вы знаете, какой цвет бывает у тропического леса, когда идет сильный дождь? Это цвет его глаз. Темно-зеленый, почти черный.

Суровый.

Бесстрастный.

В этих глазах есть что-то такое, что переводит меня в режим повышенной готовности.

Я хочу убежать.

Я хочу спрятаться.