Вся наша жизнь
Шрифт:
все-таки мы находились в сторожевой башне, пускай и переделанной в гостиницу. (Тем более, что и сама гостиница предназначалась лишь для тех, кто приезжал внимать повествователю). Низкий потолок, маленькое узкое окошко. В комнате стояла вполне современная кровать, у окна — небольшие столик и тумбочка. У другой стены высился деревянный шкаф, тоже оформленный под старину. С потолка свисала трехрогая люстра с плафонами в виде свечей, а над кроватью привинтили массивный светильник — видимо, на тот случай, если жильцу вдруг захочется почитать ночью. Окно было закрыто стеклянной заглушкой, которая при желании легко снималась. Слуга показал мне, как это делается, пообещал вернуться через час, чтобы отвести в Большой зал, и ушел. Его шаги некоторое время отдавались приглушенным эхом, потом стихли, и все вокруг погрузилось в махрово-ворсистую тишину.
Когда через час слуга явился за мной, я был, как говориться, при полном параде. Запер дверь и последовал за слугой. По пути он показал мне, где располагается туалет и ванная комната, и сообщил, что курить здесь принято только в специально отведенной комнате. Я ответил, что не курю, и он бесстрастно кивнул, ни на мгновение не скомкав шага.
Мы вышли из кольцевого коридора на лестницу и спустились до второго этажа. Распахнулись высокие парадные двери, испещренные иероглифами древнеашэдгунского алфавита, и я оказался в Большом зале.
Если бы не длинный прямоугольный стол, я принял бы это помещение за одно из отделений исторического музея. Впрочем, создавалось впечатление, что сама Башня — один огромный музей. Здесь, например, было та его часть, в которой собрались экспонаты, так сказать, кулинарно-сервировочного направления.
Расписные блюда с мастерски запеченной или зажаренной дичью, разнообразные салаты в древних фигурных салатницах, старинные вина в плетеных бутылях, горки ажурных пирожных и печенья… — да, жили когда-то люди! Часть гостей уже восседала за столом на высоких стульях с ножками в виде львиных лап. За столом же находился и наш повествователь. Он знаком попросил меня садиться, и я сел, оглядываясь по сторонам, как восторженный мальчишка.
— Удивительно, правда? — произнес у меня над ухом очаровательный голос.
Я повернулся, чтобы посмотреть на его обладательницу. Рядом со мной сидела невысокого роста девушка в красном вечернем платье, весьма и весьма облегающем. Чуть улыбаясь, она смотрела на меня и ждала ответа. Она ехала сюда вместе с нами, и я, конечно, обратил на нее внимание, но мы сидели далеко друг от друга, да и я был слишком занят
/мыслями о том, что предстоит сделать/
предвкушением повествования…
— Верно, — кивнул я ей. — Такое ощущение, словно мы перенеслись лет на четыреста назад.
Хм, банально. Мог бы придумать что-нибудь получше.
— Я не о том, — покачала она головой, озорно улыбнувшись. — Удивительно, как можно так заблуждаться. Ведь здесь намешано сразу несколько эпох, понимаете? Стулья эти — и рядом гобелены, мечи, копья — все из разных времен. Наверное, на простых обывателей это производит впечатление, но тем, кто в этом более-менее разбирается…
Она махнула изящной ручкой, обнаженной до весьма соблазнительного плечика, а я подумал, что вот, нежданно-негаданно попал в разряд простых обывателей.
Обидно!
Девушка словно прочла мои мысли:
— Вы только не обижайтесь, пожалуйста. Я постоянно забываю, что не все в этом мире — историки. Конечно, человеку, не знакомому с деталями тех эпох, трудно разобраться, что к чему. Не обижаетесь?
— Нет, — пробормотал я. — Не обижаюсь. Так вы историк?
— Да, — кивнула она, легким движением поправляя и так идеальную прическу.
Ее мягкие черные волосы были каким-то непостижимым образом подняты кверху и закреплены так, что напоминали одновременно распускающийся цветок и тонкую башню. К моему удивлению, все это сооружение держалось и не думало разваливаться.
— Да, — повторила моя новая знакомая. — Я — историк. Вот, приехала воочию исследовать то, чем занимаюсь большую часть своей жизни.
— А я здесь с более прозаическими намерениями. Захотелось как-нибудь необычно провести отпуск. Согласитесь, довольно скучно валяться целыми днями на пляже. К тому же давно хотел испробовать на себе: что это такое — повествование.
— Мне тоже интересно, — призналась она. — Если честно, я даже немножко боюсь. И…
В это время в зал вошел еще один гость: высокий и необычайно подвижный парень лет этак двадцати-двадцати пяти. На шее у него висел массивный фотоаппарат со вспышкой, из многочисленных карманчиков кожаного жилета выглядывали блокнот, самопишущая ручка и еще какие-то неузнаваемые вещицы.
Увидев всех нас, парень тут же замер, навел объектив и ослепительно щелкнул.
— Простите, господа, — развел он руками. — Прошу меня великодушно простить. Поймите правильно, я журналист, и поэтому…
— Присаживайтесь, господин журналист, — сказал, поднимаясь, Мугид. — Присаживайтесь и не волнуйтесь, все понимают правильно.
Он дождался, пока парень сел, и продолжил.
— Итак, господа, я имею честь приветствовать вас в гостинице Последняя башня . Этот скромный ужин, надеюсь, позволит вам познакомиться друг с другом и проникнуться атмосферой нашего общего дома на ближайшие несколько дней. Вам предстоит познакомиться с величественной и трагичной историей ущелья Крина, с судьбой Пресветлого Талигхилла и многих других людей, оказавшихся в те роковые дни рядом с ним. Но все это завтра, господа, а сейчас прошу вас приступить к трапезе и попытаться расслабиться. Приятного аппетита, господа, — с этими словами старик сел и подал нам всем пример:
стал накладывать на тарелку салат.
Мы тоже принялись за угощения; кто-то с громким хлопком распечатал бутыль вина, кто-то просил передать ему во-он то блюдо, да-да, с печеньем в виде звезд . В общем, начался пир горой.
Я ухаживал за своей новой знакомой, не забывая, впрочем, и о собственном желудке. Хотя еще час назад мне совершенно не хотелось есть, вид (а главное
— вкус) того, что было на столе, переубедили мой усталый организм. Девушка также по достоинству оценила наш скромный ужин . При этом она оказалась неплохой собеседницей — мы не скучали.
Через пару часов гости стали расходиться. Карна (так ее звали) тоже встала и сказала, что пора, пожалуй, идти. Я вознамерился было проводить девушку до ее апартаментов, но за ней уже пришел слуга, а мой рукав мгновением позже оказался в плену у того самого журналиста.
— Простите, — сказал он, отпуская меня, — но не могли бы вы уделить мне несколько минут.
— Слушаю вас, — наверное, это прозвучало неприязненно. Я присел рядом на свободный стул и присмотрелся повнимательнее к этому типу. Короткая стрижка, гладко выбритое и надушенное лицо, нежная белая кожа на руках — одним словом, франт. И еще эта странная одежда, с карманчиками.