«Вся правда о слове «Навсегда»
Шрифт:
Подруга разочарованно покачала головой.
– Будешь плакать, да будет поздно, - пожала она мне руку на прощание,
затем села в машину. – Позвони мне завтра.
– Конечно.
– Берегись Шермана, - усмехнулся парень за рулем, улыбаясь ей. – Он
уже начал веселиться. Но ты не переживай.
– О, - приподняла бровь Кристи, мельком взглянув на меня. Я
скептически посмотрела на нее в ответ. Она пожала плечами, признавая мою
правоту, и закрыла
саду Стеллы. Я уже собиралась направиться к свой машине, но передумала.
Бросив свою сумочку в открытое окно автомобиля, я вернулась в сад. Мне
давно хотелось обойти его и полюбоваться на все цветы, пусть даже и в свете
тусклого, быстро темнеющего неба.
Сад казался таким живым сейчас. Цветы, от ярких белых лепестков до
густо-зеленых стеблей, казалось, дышали и переговаривались между собой. Я
пошла по дорожке мимо аккуратно подстриженных кустов ежевики, вдыхая
аромат цинний, петуний и роз. Взошла луна, и я видела дорожку, крышу
дома, очертания яблонь и… что-то, переливающееся металлическим блеском.
Подойдя ближе, я поняла, что стою перед скульптурой, сделанной, очевидно,
Уэсом. Но она была не похожа на все остальные, и вот я разглядела, чем:
волосы изображенной женщины были сделаны из тонких металлических
стержней, и каждый их них был хитро сплетен с другими, так что копна
прядей напоминала диковинный орнамент цветов. Разглядывая фигуру, я
решила, что это, должно быть, Стелла – все в ней было таким же
одухотворенным и устремленным ввысль, но в то же время и
доброжелательным, как и в бабушке Моники и Кристи.
– Мейси?
Вот это попалась – так попалась! Величайшее «Попалась!» за все
времена. Я подскочила на месте, завопив от неожиданности, едва не потеряла
равновесие и чуть не свалилась в розовые кусты, а затем, наконец, разглядела
Уэса.
– О, - я попыталась успокоить дыхание, судорожно сглатывая, - о боже
мой!
– Ничего себе. Ты почти оглушила меня, - он стоял на дорожке возле
меня, засунув руки в карманы. На этот раз на нем была футболка.
– Да потому что это ты довел меня до такого! Что ты тут делаешь?
Шпионишь в темноте?
– Не шпионю. Я звал тебя несколько раз за последние пять минут, но
ты не отзывалась.
– Я не слышала, - скрестила я руки на груди. – Ты подкрался и напугал
меня. Вот это ты сделал, да.
– Нет, - медленно повторил он, словно объяснял мне сложную задачу по
тригонометрии, - я бежал вон там и увидел, как ты кладешь сумочку в
машину. Я позвал
Я опустила взгляд. Подул ветер, и цветы за спиной Уэса наклонились в
одну, затем в другую сторону. Подняв голову, я увидела, как прутики волос
статуи тоже зашевелились под дуновением ветра, раздался тихий перезвон.
Мы с Уэсом слушали его, глядя на скульптуру, пока ветер снова не стих.
– Ты правда напугал меня, - сказала я, практически смутившись на этот
раз.
– Я не хотел.
– Знаю.
Я направилась по дорожке обратно, Уэс шагал рядом.
– Позволь мне загладить вину.
– Ты не обязан.
– Не обязан. Но я хочу.
Я повернулась и взглянула на него.
– Да?
– Да, - кивнул он.
Извинения могут иметь разные формы: бриллианты, конфеты, цветы,
глубочайшие сожаления, но никогда я не получала извинений в виде
карандаша, пахшего сладким сиропом. И, должна признать, это сработало.
– Ладно, - улыбнулась я. – Ты прощен.
Мы с Уэсом сидели в «Мире вафель», небольшом придорожном кафе,
где подавали отменные бекон и вафли, по заверениям Уэса. Впрочем, он был
прав. Кроме отличного угощения кафе славилось маленьким сувенирным
магазинчиком, где Уэс за $1.79 купил для меня карандаш с нарисованными
на нем вафлями.
Официантка подошла к нашему столу и ласково взглянула на Уэса.
– Здравствуй, сладенький, как ты? – она была примерно возраста моей
мамы. – Тебе как обычно?
– Разумеется, - кивнул он, откладывая меню на край стола, - спасибо.
– А тебе, дорогуша? – повернулась она ко мне.
– Вафлю с картофельными оладьями, пожалуйста, - я положила свое
меню поверх его.
В кафе кроме нас был пожилой мужчина с газетой, без конца пьющий
кофе,
и
несколько
пьяных
студентов,
громко
смеющихся
и
разговаривающихся. Я поднесла к носу карандаш, вдыхая сладкий запах.
– Признай, что не веришь, как тебе удалось зайти так далеко в жизни,
не имея под рукой этого карандаша, - рассмеялся Уэс.
– Во что я не верю, - сказала я, - так это в то, что тебя здесь хорошо
знают. Когда ты успел здесь примелькаться?
Уэс поставил локти на стол между своими ножом и вилкой.
– После маминой смерти я не мог уснуть, а здесь было открыто
круглосуточно. Сидеть тут было лучше, чем кататься по округе. А сейчас я
уже привык к этому месту и, когда мне нужно вдохновение, прихожу сюда.