Всячина
Шрифт:
В том селе они похоронили дедушку. Он стал задыхаться, опухать весь. И однажды тоже не проснулся. Похоронили его на старом кладбище, возле церкви.
А однажды ночью раздался осторожный стук в дверь и голос:
– Русские есть?
– Есть, есть, - зашумели все.
– Мы - русские!
За дверями стояли наши разведчики в незнакомой форме с погонами.
Через две недели мама на попутках съездила в Городище. Потом вернулась, все собрались, и тот путь, который был нескончаемым и смертельным, с
***
– И война закончилась?
– Нет, война была еще долго. Но мы были теперь дома. Пусть было еще голодно, но не так, как в оккупацию. Нам выдали карточки. В село приезжала лавка с хлебом. Был огород и зелень всякая, а к осени - фрукты и овощи. Всем нашлось дело, кроме меня. Коля пошел работать на завод, где делали силикатный кирпич. Город строился, и кирпича надо было много. Дядю Толю призвали в армию, но он даже не успел повоевать. Они были в лагерях, потом их использовали на охране новых заводов.
– А... Димка?
Она повернула голову, посмотрела на правнука, сидящего, скрестив ноги, на полу возле ее дивана:
– Я уже нормально ходила, и дел было столько, что больше не придумывала себе друга. Мне было уже почти одиннадцать лет и было уже некогда - помогала маме по дому. А почему ты спрашиваешь? А-а-а... Ты же знаешь, так?
– Что знаю?
– Все, что тогда было со мной - ты знаешь, правда? Это ведь ты помогал мне, когда было совсем плохо?
– Да ты что, ба! Это ж фантастика! Так не бывает...
– Никогда не ври старшим!
– строго погрозила пальцем бабушка.
– Да я не и вру вовсе. Я так, успокаиваю просто тебя немного. Не бывает такого. Подумаешь, имя. Может, вы потому меня так все и назвали, когда родился, что тогда вот...
Наутро Димка не встал с кровати. Он весь горел от высокой температуры, метался по кровати в бреду, скидывая одеяло. Скорая помощь увезла его в больницу. "Крупозное воспаление легких", - качал головой врач.
Приехавшие срочно по вызову родители не находили себе места.
– Моя вина, моя вина, - качала горестно головой бабка.
– В степи зимой было так холодно. А он же совсем без зимней одежды!
– Слушай, скажи своей бабке, чтобы успокоилась, наконец, а?
– кричала на кухне мать.
– Какая тут степь? Какая зима? Она совсем с у тебя ума сошла от старости? Пусть она лучше расскажет мне, чем таким умудрилась напоить ребенка, что у него воспаление легких. Или во льду купала? Откуда у ребенка летом - воспаление легких?
Бабушка пробилась через главврача, через заведующую отделением, сидела теперь по ночам у постели Димки, клала ему на лоб холодные компрессы, и тихонько плакала, слушая его жаркий шепот:
– Нюрка, ты только не бойся! Все будет хорошо! Я точно знаю - все будет хорошо! Наши все равно победят! И папка твой вернется домой! Ты мне верь! Я точно знаю!
Революция
Днём Сашка пошёл на революцию.
Революция - это такая всеобщая движуха и настоящий пир духа. Когда ты со своими до самой ночи, то потом такой подъём душевный, такая радость, такое ощущение своей силы и значимости!
Революция в этот день была на центральной площади перед Домом правительства.
Народ собирался со всего города. Да что там - со всей страны! Несли флаги, разные транспаранты. Несли гитары и аккордеоны. Несли усилители и колонки, тут же запитывая их от заранее подогнанных дизельных электростанций. Звучала хорошая музыка. Красивые и умные люди кричали в микрофоны красивые и правильные слова. Мурашки пробегали по коже, рука сама собой вскидывались вверх со сжатым кулаком.
– Да!
– кричал Сашка со всеми вместе, когда надо было кричать "да".
– Нет!
– орал он до хрипоты, когда было нужно сказать "нет".
– Ре-во-лю-ци-я!
– кричал он со всеми и в едином ритме прыгал, радостно смеясь.
Вся площадь, вся масса народа прыгала. Казалось, начинается землетрясение - такой стоял гул. Ух, какая силища - народ!
Сашку прижали к решетке сада. Внезапно прямо в глаза вспыхнул свет, и кто-то сбоку закричал:
– Этого - крупно! Ближе показывай, ближе!
На огромном экране над сценой Сашка видел себя. Сурового, толкающегося, со сцепленными зубами и умным прищуром - потому что свет прямо в глаза.
– А-а-а!- закричал он в восторге.
И все подхватили:
– А-а-а!
– Ре-во-лю-ци-я!
– кричал он прямо в объектив камеры.
И вся площадь подхватывала и кричала "революцию" и аплодировала ему, Сашке.
А его уже выдернули из толпы и проводили чуть в стороне с ним самое настоящее телевизионное интервью в прямом эфире.
– А чего они?
– отвечал он на вопросы красивой блондинки.
– Мы - народ. Мы здесь власть! Это по всякой конституции, даже по американской, к примеру.
Все-таки на третьем курсе он уже знал, что и как говорить.
– Саш, там ворота!
– подбегали однокурсники.
– Открывай!
– махал он рукой на камеру.
Снова подбегали:
– Там замок и цепь!
– В машинах должны быть инструменты!
– кричал он и показывал вокруг.
Потом его буквально внесло на ступени Дома правительства. Сразу за ним бежали двое с камерой. Один ее нес на плече и все время целился объективом в Сашку, а другой вел его, помогая перешагивать всякие препятствия и переступать по ступенькам.